Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Присоединяйтесь

• RSS

Полмешка сухарей.

Зашел к соседям, а у гостья, Майя. Вернее сказать, не приехала из Рязани, а помощница, из тех, сложа сидеть не любит. На веранде, ни глянь, с и помидорами. Пряно укропом и чесноком, листьями. И разговор, вокруг солений да мочений, до здешние большие мастерицы, повернул в те годы, и пресной был в радость.

Черты у Майи мягкие, добрые, а в волнение, изо в не она превратностям жизни. Как ее о Наташе, и передаю.

В эвакуировалась их из Брянска, с заводом, работал отец. Жарко в городе, и Майя не понять, всех их, и сестренок, одели в и чего прилепили на по блеклой, некрасивой из клеенки, были имя и фамилия.

Ехали в теплушке, с заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре сухой — сухарями. На получилось ржаных сухарей, особенно бабушка Наташа. Она пищу, а были на исходе.

Эшелон медленно, замирая в встречных. На из полустанков, остановкой, по примус и варить поставила, а решила выбросить. А шагов от не сделала, из встречного, что эшелона через нетерпеливые руки. Мослатые, костлявые, в да ссадинах: «Дай!!!»

Женщина отпрянула. А поняла, тем, за решеткой, от не надо, очистков, спросила, ж их везут, на фронт?

— Штрафбат,—выдавил кто-то.

— Штрафбат... штрафбат...— по теплушке. Никому из не было объяснять, едут люди и их впереди, легионами сытых, в арсеналах Европы. Молчали и старики, мастеровые и дети, в решетками полумрак, делили тонкие, до прозрачности, очистки.

— Пустите!— бабушка Наташа и с подножки, к полмешка сухарей.

Она вдоль состава, не ни из страждущих, рук. Вослед все глуше: «Спасибо, мамаша... Дай Бог здоровья...» Утирая слезы, опасливо в ту сторону, уже конвоиры. Расправа короткой. Конвойные прикладами по сначала с ленцой, — от проклятий. А Наташу не посмели. Лишь так, на устояла едва.

Но был пуст. Она холстину головой, и рев свисток паровоза.

Едва Наташе забраться в теплушку, холщовый пошел по рукам. Каждый в по жмене сухарей, их не столько, было.

— Спасибо вам, добрые,— поклоном бабушка Наташа.

Ехали долго, а всего-то — до Саратовской области. Отца Майи взяли на фронт. Остались на от лишь кирзовые сапоги, у избы. Их зимой по очереди, требовалось на холод.

А устроилась в сельсовет: была, окончила. Давали ей в по килограммов муки, из бабушка Наташа пышки. Небольшие, с величиной, но необыкновенно. Из да отрубей, со растертых, из лебеды да «калачиков», самых, вдоль растут и у за конфеты.

Каждый бабушка пышек на семью да штуки в придачу.

— А кому?— Майя.

— На долю, внученька.

— А это, Чужая доля?

— Ой, нынче таких: да беспризорных, хлеба обделенных. Все хотят, жалко. Кто к в постучит, и подадим.

Сметливая Майя — к и на ушко: успела в окошко. А и наловчился извещать, что не под похрустывающие на пышки.

В селе Майя считать, быть же грамотной, мама, и за по килограммов муки. Здесь же и в поднаторела. Но до пор верит, нет на науки и человечней, впитанные с пышек заветы доброты.