Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина
Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»
... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Присоединяйтесь

Модные духи

Элина бы за оттащила от витрины, с глянула на девчонок (и лет-то им не четырнадцати, восьмиклашки), с разглядывали дорогих граненый с длинной в коробочке. Одна из уверенно узенькую сумочку на (тоже шик!) и деньги (немалые!) продавщице. А Лина им и огорчилась. Не уж в магазине в их появляются духи. А достались-то соплюшкам. Лине же о духах и нечего.

Тряпки ее не волновали. Может, потому, заботами все у пока было, модное и добротное. А духи... Когда-то родителями к давно кончились. Такие же, этот червячок с головкой. Даже опустевший благоухает — Лина вынимает с стеклянным хвостиком. И, конечно, не Вите, иногда в привлекательный нее магазин, запахами.

...Когда-то, в избалованную «кошечку», Витя с встречаться. Даже ее имя — Элина — не ему: с вывертом, особинку подчеркнуть. А он — простой, и ему простая. Убедила — исправлюсь! Хочешь жену? Буду! От отрекусь — люблю!

От — можно, а от — как? И не же...

А он — сразу. Отсечь, ничего не выйдет. Так и эти поблажки под уговорами.

Отсекли — в город, ни ни двора. Два диплома: у — медучилище, у — ПТУ по установкам. Две рук и любовь. «Не тужи, Лина, не — всё одолеем!..»

А и не боялась, бабушки-дедушки и с в падали. Хорошо, у Вити простецкие, уловили, поняли. Да и не у Витя: сынок, помладше, и дочка. Есть о заботиться. Не то у Лины — ее выродили, а в вокруг сплелись, не расцепить. Витины на подбросили, конечно, а только посмеивались, Линина подступала к с намеками, молодым помогать, дескать, не в создать комфорт и жизнь.

Витиной было неловко, краснела, мужа за рукав; наконец усмехаться, прямо: «Хотите, молодые хорошо, не вмешивайтесь. И не за дочку, не она, Витя — надежный!»

От категоричности — всё сами! — Лина растерялась, но подчинилась, настроясь на то, в их Витя — главный, и решать. Но и ему, а уж подпорки, прильнет, стараться, наобещала, сможет. Специальности у ходкие, с руками-ногами хватают, семейное вскорости, общежитии и прописали. Для сняли времянку.

Никогда Лина не жила, ни горячей, ни туалета. И не ей утречком от крика, спелые вишни, прямо в на ветках, босиком по дорожке и во дворе, носиком только в увидится! Еще горячий август, изобильный; их месяц пропах медом...

За с содрали немилосердно, за полгода, предупредив, без могут сколько вздумается, а уж с — извините! Деньги у были — те, дарили в на свадьбу, и их не откупились от мира, быть в мятой (куда можно, Лина стебли) комнате. Пусть и временная, они-то с Витей — навсегда. И о пока не думала, казалось бесконечным, неиссякаемым. Успеется. Друг еще не насытились.

Не Лина хозяйничать, но обилие и фруктов. На все почти задаром. Витя по яблок и груш, их на в углу, дух с мятным. Иногда с заменяли и ужин, да и сложности: пару на сковородку... Перекусывали на в столовках. А уж обеды вместе, в или воскресенье, оба дома, Вместе на базар, в магазин, кусок или в (а то и порадуют в магазине); всё со значением, с своей семьи. Вместе готовили, и Лина первенство Вите, более и умелому. Но не с книжечкой, дома, мама на хлопотала, а же, нем,— к плечу, сталкиваются,— и чистила, и резала, и скатерку на раскидывала — ли не счастье?

Пришлось холодильник, него экономии не получалось. А было необходимо. Лина в смысле беспечна. Пусть и они родительскую помощь, но гнездилась уверенность: в чего к руку протянуть, только будут. Но Витя поблажек не допускал, рассчитывать, на жизнь, отложить. Поначалу Лину коробило, пугало: уж не ли, не ли ним в копейке отчитываться? Но поняла, ее меркнет самодисциплиной мужа. Если так, требует он, будет организованнее, от неожиданных зигзагов. Не во же денег Витя копейки — о кинокамере. Фотоаппарат у есть, после заработать, шаг жены запечатлен. Кинокамера — путешествий, походов, не умирал, не хороший жизни.

Лина уже родителям — они, умные, образованные, не ее тому, она напитывается от Вити, чего в запутаешься, увязнешь? Лелеяли, — и все. А как? Хорошо, Витя ей встретился. Правда, сначала кривились: образования нет, да и тебе, Элинка, закончить надо, еще, замуж. Потом основательность Витину, смирились. Мама, правда, одергивала: ну ты ласкаешься? Избалуешь! Сам-то он не лишний раз.

Не он сдержанный, ей ласки — не напоказ, нее только. Весь благодарно в то, ночью от исходит. Теперь понимает, это — своего мужчину.

Сначала из приносила стихов, стала покупать, вслух, рядышком, и не все же тех, объяснили бы ее любовь. Вновь к прежним, знакомым, с их пламенем, и страстным: Пушкину, Лермонтову, Есенину. Теперь были не по-школьному, до тоже дожить, дорасти.

Вот чего ей все-таки побольше книги. Но не книги, честно. И в забежать, выпить, горячего (а он у чашечка!), коктейля... Раньше не это и за расход, как ей вместе с жизнью. А подумаешь...

Словом, экономика со давалась Лине. Один дрогнула — у попросить бы взаймы, но не посмела, не втайне от Вити, а обмануть— равно предать. Научилась себя осаживать, стала собою — смогла. Но Витя-то знал, она —лакомка, и в водил, покупал, только ее пожелает, и редко. Зато — помнилось, праздником.

Но о духах Лина и не заикалась. А в забегала — полюбоваться, подышать. И не думала, может расстроиться из-за восьмиклашек. Уж они-то духов, конечно, не заслужили.

Родители не поглядеть. Остановились, правда, в гостинице, но от намеков не и... Стали домой: в квартире им не ужиться? Условия идеальные, не то здесь — таскать.

Лина утешала: да не я воду, а Вити пара пустяков, какие у мускулы. Витя мрачнел, сдерживался, Но между канаты — вот-вот лопнут. А они, с работы, в комнатенке полированный вместо хозяйкиного, Витя сказал и тестю:

— Если что-то —- выброшу!

А Лина добавила, смягчения маму в щеку:

— Мамочка, ну не надо. Дайте утвердиться!

Родители и не приезжали.

И только Витя ее желание?

Накануне ее рождения, работал в смену, пришел позже. Никаких предположений Лина не могла, но — извелась. Стояла у окошка, к и всплакнула.

Витя цел и невредим, уже стемнело. Коротко сказал, задержался на работе, какой-то агрегат из строя, срочно чинить. Агрегат Лину не интересовал, казнилась, в беспокойстве не ужин приготовить. Но Витя все, было на столе, с аппетитом, и Лина, раньше коробило, Витя ест, не выглядеть чинно, вдруг нежность к нему: и счастье — смотреть, ест человек, ты не целый день.

Проснулась от запаха, не понять — откуда, снится, ли, но прикосновение стеклянного к шее, щекам, глазам настолько реальным, она, испугавшись, глаза и склоненное собой мужа, и счастливое. А у своих золотистую с пробкой. Те духи, девчонки покупали...

— Душиться только меня. С рождения, Элинка! — он ее так.

Можно ли счастливее, она сейчас?

Лине другую работу, денежную и — в доме. Обрадовалась: в две-три для ощутима, что-то должно и за дежурства. Витя не стал, ночные ему не понравились. Оделась нарядно, знала, все под халатом, и не драгоценной щек, подбородка. Этот ее вид и запах, которого любая женщина, директрису.

-— Вы понимаете, с детьми придется работать? — она сдержанно, диплом и характеристику, но не в них: что-то для важнее, и она не в Лине.

Мария Антоновна ее по дому, спальни, столовую, комнаты и с роялем, и ковром. Явно гордилась, много и цветов, в новые одеяла, им радуются, шефы нарядную для приемов («бывают у и праздники, и гости») и кухни какой-то комбайн, почти все.

Лина слушала, головой, улыбалась, но это мимо души, что была ошарашена, напугана тем, много детей, переполнены. Конечно, и все, знала, существуют дома, заботится о детях, без родителей. Но слово «брошенные» только и все остальное. И Мария Антоновна ее в ту дома, были ванны, души, кабинеты и ее, Линино, место в чистотой кабинете, спросила о главном, мучило ее:

— И эти — брошенные?

- Да, — сказала Мария Антоновна.— За тех, родители или в катастрофах. Но единицы, большинство брошены! — она с ударением.— И здесь работать, к нужно привыкнуть.

— Привыкнуть? — что Лина.— Можно привыкнуть?

— Нужно,— Мария Антоновна.— Иначе свое и не измените. Работайте и дистанцию.

— Какую? — не Лина.

— Всех женщин, здесь, хотят мамами. А мы позволять не должны. Только по имени-отчеству.

— Почему?

— Потому их много, и всех мамой невозможно. Невольно кого-то выделять, больше. Потом поймете. Разные есть дети, не полюбишь, жалко всех. Так вы Для Всех Элина Яковлевна. Будет и вам, и им.

Впервые за месяцев с Витей в городе Лина несчастной, плакала. Воспитательницы детей на уколы, и перевязки. Лина капли в глаза, горло, болячки, и это — с и лаской, не ведая, из глубин к приходит. И — жалела, жалела, жалела, слезы. Дети по были — от до лет. Кто переносил процедуры, с хныканьем, но нее были бы единое, огромное, обиженное целое, не и не никем от жестокости. Они были своим детством, и наивны, и все, в кабинет, принюхиваться, не понимая, это замечательное в медицинский запах.

Попав в Линины руки, к носы, в щеки, спрашивали: «Почему ты хорошо пахнешь?»— «Это духи»,— Лина.

Большинство не знали, такое духи. Много у было всего: и одеяла, и рояль, и игрушки, но и ее с и на столике, детям нельзя, а понюхать, не ни у кого.

Плакала Лина дома. И горько, Витя испугался, и обиделся и не понимал, она не успокоиться. Но и Вити не она и по-прежнему счастливой.

— Мне страшно, Витя! Как могут — такое?

— Может, лучше другую работу? Я не хочу, ты плакала.

— Бросить их? Их и бросили — и я тоже?

Дистанции, о предупреждала Мария Антоновна, у Лины не получалось. Управившись с процедурами, шла в группы, — к малышам, предлогом голов и рук. Они стульчик, ее, со сторон. Каждого тщательно, не отстранить, и гладила, а льнули, были у ее распластаться, бы хоть пальчиком. Она чувствовала: труднее без тепла, они не задумываться, это, старшие: оберегало. Касаясь головенок, в глаза, всем им матерью, обласкать, огладить, утешить.

Строго-настрого (впрочем, и гости) давать сладости, не попрошайками.

Гостям заглядывали в руки: не дарите, только какой-нибудь общий, для детского подарок. А каждому—ни-ни... Но Лина наблюдала, мужчина из шефов, присев, карманы и сказал: «Налетайте!» Каждый для шарик — желтый, синий, красный, зеленый. Мужчина их по очереди, каждому личный подарок. Радость была беспредельна, что человеку, и тоже, обладать чем-то своим, только ему, с можно уснуть, в ладошке, под подушку.

И Лина стала что-нибудь в карманах халата. То шарики, то камушки, на реке, то с горошком...

А духи таяли. Не для Вити, Но и этих ей быть и душистой. Однажды даже и девочкам группы флакончик в коробочке: уж они допытывались, это — духи. И не показала, но и каждую капелькой, по щеке...

А Витя сам с улыбкой, но и с беспокойством:

— Интересно, кого ты день душишься?

— Для них...

Он не понял. Лина не объяснять, предложила:

— Пойдем, я покажу их...

Дети во дворе. Старшие листья, маленькими тачками, играли в павильоне, цветами и гномами. Все похоже на уютный сад с детьми. Витя это и воспринял, на лице написано: дети, ли убиваться.

— Не высовывайся,— Лина его за кусты.— Каждого примечают, волнуются, не за ли пришли...

— Приходят?

— Очень редко. Но все надеются и ждут. А их бросают... Посмотри, та у беседки. Она с не общается, не может. К ее из передали, от дистрофии. Мать, алкоголичка, ее в погребе, поила водкой, спала, не плакала. И ее маленького. Умер братик, не спасли.

— А не видели, ли? Ну это — на у всех?

— Люди заняты, им не видеть. Собака стала погреба, соседям спать. Тогда и всполошились, о детях, милицию. Да я столько всего и наслушалась! Девчонок бы из сюда водить, поглядят, бывает, матери хлещут и от отрекаются. Одного привезли, он время и бился об стенку. Ничего не поделать, в лечебницу.

Витя обнял ее сзади.

— Я не хочу, ты работала! — решительно.

— А будет? Другие — из железа? Но ребятам железные? Знаешь, о, я думаю? Если бы их в семьи, к детям по одному, бы дома не осталось. Разве такое?

Витя, Лина видела растерянным и подавленным, пожал плечами. Да, не он к этому, ошарашен. Вот бы и ошарашить, к калитке, содрогнулись от человеческой и в жалости к детям.

Они по бульвару, прижавшись к другу, утешение во тепле. Он с думал о ней: как для детей распахнула, добрая... А думала о том, о он не догадывался, что пока не знал: любит и в их того, будущего, уже в ней. Еще не родившийся, но счастливый: никогда не будет.

Но же дети не быть счастливыми?

Майя ФРОЛОВА

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?