Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Присоединяйтесь

• RSS

«Наши создавались столетиями».

март 1997 г.

Евгений Лебедев всем и всеми. АКТЕР! С буквы. И — ЧЕЛОВЕК — обаятельный, эмоциональный. Энергия, он со и в жизни,— и зажигательная.

А ему восемьдесят лет!

— Евгений Алексеевич, у нас, взрослых, дорогое в — детство. Думаю, не и Вас, не ли?

— Это первая книга, вы прочитаете, и запомнится на жизнь. Я своему детству, было хорошим, в смысле, я с и матерью. Они духовного звания, в церкви.

— Вы, кажется, с Волги?

— Да, из Балаково Саратовской области, я гражданин города. В годы мы в Кузнецк в Среднем Поволжье, Пензой и Сызранью. Отец там служить. Я помню, отливали колокол Троицкой церкви. И помню, мы, дети, в праздники на и с призывали кулаков и помещиков. В детском многое непонятного, буйного, само время. И все-таки ясный свет, меня и умиротворял,— домашний с духовной жизнью. Церковь давала по-настоящему уроки.

— Видимо, для была рода реакцией?

— Еще какая! Ведь значит церкви! Когда вы в храм, если вы атеист, то равно себя человеком, что храма все, людьми выстрадано. В они свою боль, страдания, просьбы; молились, отпевали, крестили, венчали. Все было с жизнью человека, настоящее с прошлого — и прадедов. Каждый родословную семьи.

И наступило время, церковь на поругание. Меня лично как попа: и учиться. Самый гонений на начался, пожалуй, 28-го года. Тогда-то и снимать и кресты. Помню, сбросили с колокольни. На меня дразнили: «Вон идет», а брата так, он эпилептиком. Вот ситуация, естественно, моих отправить в Самару к и дедушке. Они меня усыновить. Но городские потребовали, я от и — официально, газету. Я не сделал. Остался Лебедевым. На вопросы отвечал, у нет ни отца, ни матери. В легко поверить, как в Поволжье в годы голод, а в шныряли бандиты, с войны белых, на поезда, с ходили. Никто не моего социального происхождения. Ну, и в пионеры, а в комсомольцы. А тем я наведывался к родителям. Отец, церкви закрывали, переезжал, приход на месте... Белокаменка, Красный Яр...

— Евгений Алексеевич, Самара — культурных традиций, по временам сохранялся русской интеллигенции. Она-то и пестовала, могла, своей провинции. Ваше к попало на почву...

— Да, благодатную. В Самаре я в ФЗУ заводе «Кинап» на по аппаратуре и участие в самодеятельности. И важно то, мать возила в театр. В Балаково очень и труппа. Там я с «Петр и Екатерина II» Мережковского. Все, происходило на сцене, мной и наивно. Я с отделял улицы от сцены. Точно же восприятие, читаешь «Двенадцать Евангелий»,— стоит со свечами, и плачет. Учение Христа, отношение к вызывали во сильные чувства...

И однажды в Самаре в спектакле, ко подходят и и предлагают, я в рабочей — ТРАМ. На день в театр, ну, и обычно водится, на комиссии: буду читать? И я басню Крылова «Щука и карась» в интерпретации, вызвало у членов веселое оживление. А в были стране Меркурьев, Толубеев, Симонов. Конкурс прошел, и приняли в труппу. Положили 108 рублей, а в ФЗУ 24 рубля. Так я до 33-го года. И донесли на меня, я попа... Судили в театре.

Словом, предстояло в на перевоспитание. И я бежал. Куда? Конечно, к и матери. Но решили по-своему. надо в Москву. Я скрыл социальное происхождение. Приехав в столицу, в техникум и, себе, в Театр Красной Армии! Казалось бы, к на выстрел не подходить. Была зима. Ночевал на улице, у было обморожено. Театр в утра, я в и занятия. Но этого нельзя, у не хлебной карточки. Вот и был к матери. Потом Москва: на строительстве, ГИТИС, «Красный Октябрь» и, наконец, Камерный театр...

Когда в 1936 вышла Сталинская Конституция, в было записано, сын за не отвечает, я с радостью: у есть отец! Но вы знаете, у в мастера переворачивать с на голову. Опять песенка: «Как же — попа?!» Меня стыдить: «Почему не к отцу? Так тебе ехать!» На год арестовывают, и я сыном народа. А и арестовывают. Меня не в армию, не в профсоюзы, не в комсомоле. И я в театр. Во войны мобилизован. Готовили к в Керчь, но распоряжение Закавказского округа, я в театр.

Не давно я потрясший документ: и расстреляны. Я не точной их рождения. Теперь, Богу, знаю, они родились, им лет. Отец старше на лет. 30 его взяли, — 4 февраля, 6 отца расстреляли, а — 9 февраля... У всегда ощущение, они живы. Я церковный отпевания. Церковь в я не бросал.

— Евгений Алексеевич, потрясения, вы в юности, естественно, не стереть с души и и, быть, ожесточение, и неизвестно, лихолетья наши дети, и они говорить наше время. И все-таки в нации то, всегда судьбу ее, ни на катаклизмы.

— Вы не думайте, я не человек. Если бы я таким, то не бы артистом. Но факт истории: разрушили жизнь человека. И нравственную. Сын убить и физически. Мог отца, в звериные чувства. Я от мысли, каждый из должен идеально — мы грешники. Важно, в среде вы воспитывались. Нравственный все страдает.

Сейчас, церковь вернули, многие к ней. Значит, сила, идет из в поколение, в нации, на ее уничтожить. Вспомним «Хаджи Мурата» Льва Толстого. Рассказ с того, едет и репейник, а он равно живет! И бы ни колесами Бога и человека, все-таки то, заложено в человеке и лет назад. И это, говоря, в степени к семье, созревает сила. Как не ее, не самый грех на земле— в безнравственность. Об задумывался же Толстой. И я спрашиваю себя,когда «Анну Каренину»: на я — Анны Карениной, Вронского Каренина? Конечно же, на Каренина. Его я оправдать. Она же — семьи. И за понесла наказание.

— Евгений Алексеевич, у большая семья?

— От брака у дочь, от — сын, 52 года. Он режиссер. За 12—15 он всего или картины. Он не пробивной, хотелось бы,— в время рвать, хватать. Просто он человек. Моя врач, сестра Товстоногова. Мы учились и работали. Товстоногов с женой, и дети в доме. Одному было полгода, — два. И воспитывала их. Мы одной семьей. Конечно же, из воспитатель получился. Наверное, было бы более внимательным. Но прямо: меня главное в — театр. На я живу. А — существую.

— Это и понятно, Евгений Алексеевич. Ведь на живут герои, страдают, мечутся, радуются, печалятся за своих детей. Зритель переживает за них: не же семейства из О'Нила «Любовь вязами» драмы М. Горького «Мещане» для духовным наставником, бы и человеком. Между и образовалась бы стена молчания...

— Моисей в сорока переводил из Египта евреев. Целое прошло. А кончилось? Ведь он кормил, поил, их от нашествия, уму-разуму учил. А все ему: «Нет пророка!» Вот Бессеменов в «Мещанах»... Есть в что-то на прошлую жизнь. Он детям и то, сам испытал. Он им образование. И кончилось? Вот кто, скажите, из сейчас взять ребенка на воспитание? Собаку приведет... А он и ребенка. Ценности отношений столетиями. Рождались дети, и им фамилия, имя, родителей, и жили в «космосе». Нынче получается, люди не строить, а удовольствие. Нет — на другую семью. Я отнюдь не человек. Но читаешь заповеди, то никаких не надо. Их, заповедей, не сто, не двести, а десять! Что еще добавить?..

Сергей Луконин