Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Присоединяйтесь

• RSS

Ночные озера.

Жил да в Марьено Василий. Мужик справный. Молод еще, а уже полное. И работящая, и двое, и с телком, и лошаденка, да и полон двор. Хорош: жили, дружно. Все-то он успевал, время в за грибами-ягодами или на разные - стол обрадовать.

Пошел он как-то в да и заблудился. Плутал, и к незнакомым. А уж стало. Куда деваться? Пришлось и ночевать.

Только не ему. Вроде начинает одолевать, и как кто. Откроет и на озеро: вот-вот что-нибудь случится. А в черная-черная, подкрадывается, леденит. И от да глаза слипаются, тихо клецкает, убаюкивает.

В раз вздрогнул, Василий, а ним девушка. Все в белом, и так и светится.

- Ну вот, Вася, мы и встретились.

Хочет Василий спросить: «Кто ты?» - не может. Во сухо, не поворачивается. А к все ближе, ближе. Ладошкой по гладит, лепестком касается: «Нареченная я твоя... А ты не искал, не старался, поплыл, понесло, мы и разминулись... А я ждала, ждала, да и померла». - Сказала это, в и улетела. Осталось перышко - то ли ее, то ли тут и лежало.

С пор как подменили. Всякая у из валится. И не - так, ложкой и миску. Или хуже - в точку и как истукан.

Дети бояться стали. При не шумят, не играют, а Катерина глянет на него, слезы у нее, горемычной, и закапают. Жалко мужика: сглазили.

В деревне дед Евсей. Появился он уж пожилым, солдатчины, а - не знал. Сам поставил, девку в взял. Жил не тужил, не обижал. Уважали его: он заговаривать или, у скотина пропадет, - где искать. Словом, помогал, мог.

А раз к вор забрался. Взял надо, а не может. Дом заговоренный. Так он, бедолага, день кричал, о молил, хозяин с не вернулся. Простил он вора, но с пор в дом не - и нараспашку.

Вот к и Катерина. Так, мол, и так, помоги. Перышко показывает, говорит:

- Мой-то ума лишился, дитя это разглаживает, рассматривает, того и не ложится. А недавно так ладно, было: и вдвоем подняли, и народили... Не ругались, не ссорились. Любили же дружку!..

Долго Евсей, а и молвил:

- Любовь - ведь не твое, оттуда, дадено, а ты из соткала - уж твое. Да ль ты принять с лаской, слушать, у в накопилось? Небось знаешь: и та от молока ревет, а не подпустит, доверяет, к и привязывается, но я так, к слову. Прости... А он-то что-нибудь говорит?

- Говорить-то говорит, да загадками. Будто он куда. И ехал. И хороша, и справная, и все и ладно, да оказалось - не он ехал.

- Прости раз, - Евсей. - Но помочь тебе, ей-богу, не знаю. Это знак. Тут я бессилен. Молись. Да гляди, свою не зарази. Детишек пожалей.

На и расстались. И жизнь - не жизнь, а так, пень колода: ели, спали, работали. Солнцу не радовались, детского не слышали.

Мужик стал, в захаживать. А то и вовсе, бутыль - и в лес. Глядишь, день, где-то в обретается, ночные ищет. Совсем стал.

Очнулся он как-то у озера. Тишина. Только по туда-сюда ползает, перебирает. Чудится Василию: сейчас свершится. Огладывается и... Прямо за стоит она. Не на смотрит, а куда-то и вроде не с ним.

- Что же ты с моею сделал? Пес ты паршивый. Я перышко крыльев оставила, а ты? Видно, не тебя Господь землю дивными, и радостью...

Не домой Василий. Через походили селом по лесу, покричали, поаукали. Нет мужика. Пропал.

Поплакала Катерина, погоревала, да крестьянской на время не отпущено; не отпускает, да и по дел невпроворот.

А у собачонка вертеться, да разумная: и бережет, и свою отличает. Только замечать Катерина: как-то она на смотрит, не по-собачьи. Ходит за следом и глядит, хозяйка в и, ни на не присев, день вертится; и ночью собачонка, заскулит, да жалобно, надрывно, и завыть захочется.

И ж не выдержала, Катерина - слегла. Это случилось, а к у жар, да такой, она стала терять. На мечется, хрипит, бормочет непонятные. Детишки ревут: «Мамка!», кричат, а помочь - не знают. Собачонка скулит, лает, то к кинется, то к двери. Пацан сообразил, за да к деда Евсея. Дед выслушал, разные собрал, и - к Катерине.

Всю просидел он больной. Отварами и шептал, что-то, а утро в идти.

Ребятишкам наказал, и матери давать, из склянок, а мне, говорит, корешок редкий найти. Найду, Бог, ваша мамка.

Дотемна он по - заветного корешка. В к вышел. Глядь, а тут. В ни кровинки, черные, неподвижные, в уставились, и глядят, ни ресничкой не дрогнут.

- Что ты рыщешь? Что на озерах?

- Корешок надобен, матушка.

- Если кто, значит, на то Божья воля, и не тебе, козявка, ей перечить.

- Не гневись, матушка: родитель, а страдают, детишки невинные. Как им не помочь? Вот я и...

Поднял Евсей, а ее уж нет, и не вовсе. Только на месте махонький - признак заветного.

Как Евсей этот, и на Катерина. Заиграло на ее окошках.

Мужики поле ее убрали, заготовили; с управились и, положено, в устроили.

Девчушка за хлопочет. Ей стол ходить, а вовсю ворочает, громыхает, большая на ворчит: «Ишь! Мух, в напустили, наследили, - в ними, окаянными, нету». Хозяйка!

Гости гогочут, пояса ее шлепают: «Не сердись, быстрей на зависть. Какому ж ты достанешься?!».

Мать с улыбкой светится, а у от слезы текут.

А на собачонка не шелохнется, поскуливает, в уставилась. Дождь ее поливает, до продирает.

Справилась с Катерина. На поднялась, все-то у налаживаться стало, в входить. Собачонка куда-то запропастилась. Зато -пруд пруди. Словом, жизнь и, тьфу, тьфу, не сглазить! в гору. Катерина и баба ладная, а болезни еще стала: и тоньше, больше. В общем, к женихи приглядываться.

И вдруг...

Пошла спозаранку доить, глядь, а он обросший, и побитый. «Здоровы ль детишки?» - спрашивает, а у слеза по катится, след оставляет.

Заревела, Катерина, а он к ней:

- Прости! Как же я виноват-то вами! Простите вы меня, окаянного!

- Где ж ты пропадал, идол?! Знаешь ли ты, злодей, с было?

- Не спрашивай, не ты меня, и душа разрывается! Я ведь, чумной, на грешил. Думал, она счастье, особое, мне предназначенное. Сыщешь и горстями. А как обернулось.

- Кака судьба? Что ты мелешь? Видно, дед Евсей. Что дано - то дано, а строить руками надобно. Иди, баню, ты шелудивый.

Приняла Катерина. Да та, прежняя, и не вернулась. Строить на месте, а на развалинах... В общем, из солнышко, укатилось. Только ребятишки вбегут в избу, к матери, их до боли, да и молча, ждут чего-то. А за жизнь сверкает, цветет, и манит, и обещает, обещает...

Анатолий ЕЛИСЕЕВ