Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

Трудны ли годы юности?

Хочу задать вопрос: какой жизнью живут сегодняшние подростки? «Разной»,— скажете вы. Я и не спорю с этим, но что такое это «разное»? Ужасно хочется, чтоб между детьми и родителями всегда было взаимопонимание. Далеко не каждый подросток делится своими личными трудностями с отцом или матерью. Когда мне было пятнадцать лет, приятель подарил мне книгу. Она называлась «Психология ребенка и подростка». Автор — Анатолий Александрович Смирнов, издана аж в 1925 году. Лениво перелистывая ее, я наткнулся на главу, которая меня вдруг привлекла. Прочитав ее, испытал шок. В ней было написано про меня. Обо всех моим мыслях, страхах, переживаниях. Или почти обо всех.

Честно говоря, я всегда был убежден, что никто до меня, никто, кроме меня, не испытывал того, что меня волнует и мучает. И вдруг оказалось, что неизвестный мне человек еще в начале века описал все это. И не только описал. Он утверждал: всё, что он пишет, типично и нормально для ребят четырнадцати — семнадцати лет. И это меня особенно задело. Получалось, что таких, как я, «пруд пруди». А я-то всегда думал... Было обидно, но и немного полегчало. Раз не я один... Значит, все нормально.

Я решил дать почитать книгу моим друзьям — нас было пятеро одноклассников. Каждый из моих друзей (а все они были совершенно разные по характеру) нехотя брал в руки книгу. На его лице при этом «открытым текстом» было написано: «Ну ладно... Давай, раз пристал, эту чушь. Посмотрю, так и быть...»

А потом... Потом выражение стремительно менялось. Сначала лицо становилось удивленным, затем все заслонял интерес к читаемому, смешанный с изумлением. И, наконец, раздавалось растерянное: «Вот это да!» Они тоже узнавали в книге себя.

Эту историю, происшедшую в 1956 году, я вспомнил двадцать лет спустя, когда попросил знакомых десятиклассников прочитать и оценить достоверность психологической характеристики типичного старшеклассника, которую я составил и включил в книгу для учителей. Они прочли и сказали, что все правильно, но кому это нужно? Ведь и так все это знают. Я объяснил, что они-то, может быть, про себя всё и знают, а вот учителя могут и не знать. На самом же деле я был удивлен их реакцией. Неужели им действительно неинтересно читать про самих себя? Неужели они и впрямь так хорошо в себе разбираются? Вот, думал я, что значит акселерация, которой в мою юность не было! Не только растут быстрее, но и знают о себе всё, в отличие от меня и моих школьных друзей.

Однако на следующий день мне позвонили по очереди почти все акселераты, бывшие у меня накануне. И каждый сказал примерно так: «Понимаете, я вчера не хотел высовываться. Но на самом деле — это очень нужно и важно. Очень успокаивает. Многое оказывается нормальным, а я думал, что у меня что-то не так...»

Я вздохнул с некоторой долей облегчения. Оказывается, и акселератам интересно читать про себя и своих сверстников.

И вот я подумал, что, наверное, было бы интересно попробовать написать небольшую книгу для старшеклассников о них самих. Конечно, в ней обо всем не скажешь. Но даже если удастся на какие-то вопросы ответить хотя бы приблизительно, показать новые стороны, казалось бы, давно решенных вопросов, привлечь внимание к каким-то проблемам, о которых необходимо задуматься ребятам, просто вызвать интерес к самим себе и к окружающим людям, то, наверное, такая книга не будет бесполезной.

«Что такое наш возраст?» — вопрос этот задал десятиклассник в своем письме в редакцию. За многие годы подобный вопрос встретился мне впервые. Как ответить на него четырнадцати — семнадцатилетним людям, которых, как правило, называют подростками. Правда, в психологии принято считать, что это не подростковый, а ранний юношеский возраст. Поэтому правильнее все-таки называть их юношами и девушками.

Но эта путаница в названиях не случайна. У нее древние корни. Дело в том, что на протяжении многих веков и даже тысячелетий человечество не выделяло юность как самостоятельный этап жизни человека. По образному выражению американского ученого Ф. Масгрейва, юноша был «изобретен» одновременно с паровой машиной, которую построил англичанин Уатт в 1865 году. А великий французский мыслитель Жан-Жак Руссо «открыл» юношу в 1792 году, написав книгу «Эмиль». В ней он впервые показал, что между детством и взрослостью человек проходит совершенно особый этап развития, решает совершенно особые задачи, сталкивается с совершенно особыми проблемами.

Итак, вернемся к вопросу, заданному старшеклассником. Я бы на него ответил так. Этот возраст — сплошной знак вопроса. Для кого? Для всех.

Для тех, кто старше, то есть взрослых, родителей и учителей. Потому что далеко не всегда понятно, почему взрослеющие дети делают то, а не другое, ведут себя так, а не иначе. Думают о том, а не об этом.

Для тех, кто младше, потому что младшим непонятно, почему то, что можно взрослым, им еще нельзя. Для самих ребят в пору юности. Об этом говорят те бесчисленные вопросы, которые они задают каждый себе, приятелям, друзьям, родителям, любимым, газетам, журналам, радио, телевидению, писателям, актерам, спортсменам. Всем, кого только представится случай спросить. Всем, к кому хватит сообразительности или смелости обратиться лично или письмом.

Великий философ Иммануил Кант в конце XVIII века сказал: «Годы юности — самые трудные годы». Взрослые, узнав мнение философа, в большинстве своем поражаются: как же так? Почему трудные? Ведь всегда считалось: юность — самые прекрасные годы. Старшеклассники, узнав мнение Канта, одни недоуменно подымают брови, другие тут же соглашаются, третьи уходят в себя, задумываются.

Реакцию взрослых понять можно. Они обычно помнят, вспоминают свою юность только в светлых тонах. Не все, конечно, но большинство. А почему у молодых весьма неоднозначное отношение к мысли Канта? Каждый, естественно, вправе считать по-своему. Хотелось бы лишь отметить такой своеобразный парадокс. И отвечая «да», и говоря «нет», многие на самом деле стоят на одной точке зрения, полагая, что те удовольствия, которые традиционно считаются привилегией взрослых, они должны получить «здесь и теперь». В то же время от обязанностей и обязательств, которые накладывает на человека взрослость, они хотели бы уклониться.

На вопрос: «Взрослый ли я человек?» ответить действительно трудно. Потому что взрослость не есть нечто однозначное.

Взрослость бывает физиологическая, психологическая, социальная. И даже один и тот же человек, достигнув первой, нередко далек от второй и третьей.

Если же взять человека среднего, то я бы предложил такой вариант ответа. Физиологически и в большей мере физически многие старшеклассники уже взрослые. В ранней юности (к пятнадцати — семнадцати годам) уже у большинства закончился или заканчивается период созревания. Человек из подростка превращается в молодого мужчину или в молодую женщину. А психологически? Да, если иметь в виду готовность и стремление вести себя как взрослые. Нет, если говорить о возможности и умении управлять собой и своим поведением.

А с точки зрения социальной? Да, - ведь в ранней юности человек получает паспорт, имеет право вступить в юношескую политическую организацию, несет правовую ответственность за свои поступки. Нет, ибо он еще не обладает экономической самостоятельностью, не вносит постоянный вклад в трудовую жизнь общества, не может создать полноценную семью.

Выходит, что старшеклассник оказывается в ситуации своеобразных «ножниц», разрыва между своей физической взрослостью и психосоциальной незрелостью — объективно, независимо от того, осознает он свое состояние или нет. Все это порождает трудности, проблемы, конфликты с собой и с окружающими. Ведь соотносить свои стремления с возможностями не так-то уж и просто. Для начала надо хотя бы осознать наличие этих «ножниц», что сделать весьма нелегко. А многие и не стремятся осознавать.

Но не только в этом дело. Юность у всех проходит по-разному. Я имею в виду темпы и стиль, если так можно сказать, перехода от отрочества к взрослости. В самом общем и, естественно, приблизительном виде можно представить себе как минимум три варианта этого перехода.

Часть старшеклассников переживает свою юность бурно. У них многочисленные конфликты с окружающими. Они конфликтуют и сами с собой, страстно переживая все с ними и вокруг них происходящее. Многие перестают понимать и принимать окружающую жизнь, возмущаются всем, что кажется им неправильным, несправедливым. Не принимают даже себя такими, какие они есть. Или, наоборот, болезненно переживают то, что близкие им люди не понимают их (во всяком случае они в этом уверены). То есть юность для этих ребят — период «бури и натиска».

Другие же понятия не имеют ни о чем подобном. У них врастание в юность, переход к взрослости протекает постепенно, порой даже замедленно. Они спокойно относятся ко всему, что происходит вокруг и с ними самими. Да, на их взгляд, с ними самими ничего особенного и не происходит. То есть они взрослеют без глубоких и резких изменений в личности, как бы вживаясь, вписываясь в ту обстановку, в которой они уже живут.

Наконец, есть еще один вариант. Старшеклассник осознает или чувствует, что он меняется, что меняются его отношения с людьми, что меняются требования жизни к нему. Но это не вызывает у него бурных реакций, растерянности, агрессивности, подавленности. Он воспринимает все происходящее как неизбежность и необходимость. И потому пытается активно и довольно осознанно формировать самого себя, свои отношения с миром, искать и утверждать свою позицию в изменившихся условиях. Он усилием воли, изменением своего отношения к окружающему преодолевает внутренние тревоги, кризисы, внешние сложности. Так обычно поступают те ребята, у которых хорошо развиты самоконтроль, самодисциплина.

Вот в зависимости от того, «по какому варианту живет» тот или иной из старшеклассников, юноши и девушки относятся по-разному к мнению Иммануила Канта о том, что «годы юности — самые трудные годы».

С мнением Канта соглашаются те, чья жизнь наполнена трудом, заботами, познанием, спортом, общением, по-настоящему эмоциональными отношениями с людьми, глубокими размышлениями о себе, своем настоящем и будущем, переживаниями, ошибками, борьбой с препятствиями, неизбежными в такой насыщенной жизни.

Соглашаются с философом часто и те, кто вместо деятельной, насыщенной реальной жизни, которую организовать себе бывает трудно, избирают уход в мир фантазий, грез, иллюзий. Живя в придуманном мире, эти молодые люди понимают, что вечно так продолжаться не может, что рано или поздно реальная жизнь призовет их и потребует выбора, решений, действий. А это всегда нелегко.

С Кантом могут согласиться и те, у кого непростая обстановка в семье или совсем нет друзей. И те, кто попал в тиски какой-либо компании, команды, хочет и не может из них вырваться. И такие ребята, кто хочет больше, чем может (в спорте, учебе, обладании престижными вещами и так далее). Наконец, те юноши и девушки, о которых говорят: «Разбрасываются»... Они всё хотят попробовать и не в состоянии на чем-то остановиться. Они информированы о многом, но некомпетентны ни в чем, всем увлекаются, но ничем не увлечены. У них слишком разнообразные интересы, увлечения, стремления. И это создает впечатление поверхностности. Да и не только впечатление. Они действительно поверхностны. Правда, при определенных условиях их поверхностность может стать основой серьезных жизненных отношений, перспектив, свершений.

Зато немало и таких, кто никак не может взять в толк, чем же их юность трудна. Это те, кто уютно устроился в своей компании, где все вполне довольны друг другом и своей жизнью. И такие, что запросто, не смущаясь, здороваются за руку со всеми — знакомыми и незнакомыми. друзьями и недругами, всегда «в струе», ни о чем серьезно не задумываясь, ибо им все всегда ясно. У них нет проблем, и с ними тоже. Проблемы могут появиться позже, на каком-нибудь новом витке жизни. Могут и не появиться. Как повезет...

Из письма в редакцию: «Меня порой бесят правильные мальчики и девочки, которые сидят дома и читают книжки. Я, например, предпочитаю завалиться со своей компанией в бар или в дискотеку. Здесь мы все вместе, здесь нам интересно... Мы молоды и хотим оставаться такими, какие есть. У нас все впереди! Другой жизни нам сейчас и не надо» (Лена Н., г. Фрунзе).

Но Лену не беспокоит, будет ли так всегда. У кого-то, может быть, и будет. И пройдет человек по жизни, ни разу не задумавшись ни о чем серьезном, никого не полюбив по-настоящему, ничего не сделав для других, обокрав в конечном итоге самого себя. И, возможно, даже никогда и не поймет, что жизнь прошла мимо, «как Азорские острова». Его можно осуждать, можно сочувствовать, но можно и жалеть. Но помочь себе он сможет только сам. Или друзья, сверстники или старшие, если таковые есть или встретятся.

А у других будет иначе. Завтра, через неделю, через месяц, во время летних каникул... они вдруг в минуту озарения любовью, ненавистью, ужасом, состраданием, просто неожиданной мыслью или событием почувствуют, что что-то не так в их жизни. И это озарение станет началом их нового пути к людям, к миру, к будущему, к смыслу жизни, к себе самим — истинным. И тогда выяснится, что путь этот весьма не прост, порой тернист.

Они, наконец, поймут, что юность трудна уже тем, что это время и выбора профессии, стиля жизни, принципов и так далее, от которого нередко зависит вся дальнейшая жизнь человека или ее большой отрезок. Не делать выбора и не принимать решений, конечно, субъективно бывает спокойнее, а объективно — опаснее. Остается неясным самому себе, кем будешь, каким будешь, чего хочешь достичь, каким образом? Неясность будущего отражается и на сегодняшнем дне, лишая его перспективы и глубокого смысла, затрудняя жизнь. Даже если не явно, то подспудно. Не все это осознают. Не все понимают причины своих непонятных раздражений, злости, подавленности, беспричинной грусти.

Но хотят или не хотят, осознают или не осознают, они все равно обязаны совершить выбор. Дети и совершают его. Выбор может быть кардинальным, а может касаться какой-то житейской мелочи. Он может делаться глубоко, продуманно, а может — наобум. Но в любом случае этот выбор их, он творит их жизнь, ибо, как пишет современный индийский писатель Ананта Мурти: «Даже если я потерял голову, все равно выбор был мой. Весь смысл выбора в том, что человек иной раз теряет голову, иначе все было бы просто. Мы сами творим себя тем, что выбираем, мы сами придаем форму и очертания этому нечто, которое зовем собой».

В юности так легко терять голову. И все равно надо делать выбор и принимать решения.

А. МУДРИК