Рассказы очевидцев

О время-времечко!..

Наверное, писатель на то и писатель, чтобы сопереживать всему, чем жив человек. А если сам он постоянно живет в деревне,— куда же денешься от ее боли и бед?

На моих глазах умерло несколько деревень в округе. Зрелище — не приведи Бог! Умерла и наша. Надо было искать другую. И тут оказалось, что на жертву надо соизволение. «Боги» просто так, только потому что тебя «потянуло», жертвоприношений не принимают. Они расспросят, кто ты, какие у тебя цели, не станут ли твои намерения поперек дороги, и, если сочтут нужным, соизволят дать разрешение; блага от твоей жертвы невелик, но и вреда, похоже, не будет — живи. И начинаешь жить, постоянно оглядываясь на «богов»: не прогневить бы. Живешь из милости. Не я один испытал это унизительное чувство зависимости — многие. Очень многие. Сотни были выселены прокурорскими протестами на «незаконность проживания». Деревни, как осенние мухи, мрут одна за другой, а «боги», то бишь местные власти, изгоняют людей, на старости лет пожелавших отдать последние силы земле, продлить, елико возможно, жилой дух в обветшалых хатах. Сумасшествие овладело «богами»! Никакой разум не в силах объяснить насильственное умерщвление своей кормилицы.

Впрочем, писателям везло, «боги» им благоволили. Художникам и артистам тоже, особенно «заслуженным» и «народным»: престижно иметь в приятелях знаменитость. А на писателей еще и расчет: могут и прославить. Иной «божок» без околичностей ставил условие: «Опиши мою жизнь. Заартачишься — пробкой вылетишь»... Власть — всегда власть, кто-то гнет, кто-то сгибается.

Как бы там ни было, а эта категория дачников потихоньку в деревню внедрилась. Говорю «дачников», потому что живут по принципу перелетных птиц. Постоянных исключительно мало. У постоянных, видимо, корни особенные, попробуют выдернуть — переберутся на асфальт, ан нет, не приживаются. В общем, это — обреченные. Уж на что «областники» крепко привязаны к своим краям — из губернских центров в столицы не рвутся,— а и тех не сравнишь с «дере-венцами». Хотя бы по терпеливости. Не выдерживают «областники» деревенской среды, не говоря уж о быте: скучно им и неуютно.

Ну, так что ж, коль автор — один из обреченных, ему, как говорится, и карты в руки, пусть объяснит ученой даме из большого города, что это за чудо — писатель в деревне. Начать, пожалуй, следует с бытоописания, нынче интерес к деревенскому быту велик: разочарованный в «комфорте цивилизации» горожанин пожелал сесть на землю. Авось мое описание поможет.

Можно бы слово в слово скопировать Энгельгардта, автора знаменитых «Писем из деревни»: «Выпив водочки и поужинав, я ложусь спать». Энгельгардт говорит, что редактор, не желая урона его имени, «выпив водочки» вычеркнул. Мне урона бояться нечего, потому что, во-первых, особого пристрастия к спиртному не имею, а во-вторых, и имел бы, так выпить-то, увы, в доме не найдется. Ну, было время, было — «сухим» мужик по улице не ходил, особенно под вечер, но — кончилось. Теперь в деревне закон: в месяц по бутылке на душу. Обоего пола, но взрослую. Детские души не в счет, водка все же не сахар.

Кое-где, правда, женский пол, особенно старух, пытались вычеркнуть, но старухи взбунтовались, им без бутылки хоть помирай! Не для питья — для товару. Оно бы и старухам не вредно вечерком лафитничек принять, от хворости или от печали, да приходится отказывать себе в столь малом удовольствии — огород дороже: без бутылки не вспашут. И дров не привезут, и поросенка не завалят, и вообще никакой услуги без этого товару не дождешься. У мужиков нюх на удивление, за версту чуют, у какой бабки непочатая стоит. Тут уж они делаются до того услужливые, до того милосердные — милее души во всем мире не сыщешь.

Меня тоже посещают. С предложением обмена: услуга на талон. Услуги, конечно, нужны, но ведь и в удовольствии — «выпив водочки и поужинав...» — себе не откажешь. Вот и плывешь между Сциллой и Харибдой. Бывает по-всякому, смотря по тому, что в данный момент припекает: дрова —- талоном жертвуешь, простуда — расположением услужающего. О время-времечко!.. Помню, с войны пришел — полушубок шил, шинель-то пора было менять на цивильное, так за два пореформенных червонца портной согласился. Нынче червонец силы не имеет.

Не стану врать, что одним талоном обхожусь. Выкручиваюсь. В соседней области продают вольно, знакомых попросишь — привезут. Иногда гости выручают. Нынче ведь и гость пошел себе на уме. Норовит на чужой талончик проехаться. А как его осудишь, если и у него гости случаются. Каждый из нас — то гость, то хозяин. Лицом в грязь ударить никому не хочется. Говорим вот об интеллигентности... На мой взгляд, интеллигентность — это когда без задней мысли. А бывает ли нищий без подоплеки? Вряд ли. Вот и приходится прощать интеллигенту заднюю мысль, делать вид, что «ложь во спасение» принимаешь за чистую монету. Он же сам мучается.

Опять обращаюсь к Энгельгардту. До чего схожи ситуации! Помните, рассказ о хождении «в кусочки»? У крестьянина кончился хлеб, и сначала дети, потом женщины, а под конец и сам хозяин отправляются «в кусочки», то есть за мирским подаянием. Примечательна та стыдливость, та стеснительность, с которой бесхлебный мужик входит в избу и молча стоит у порога, и та уважительность к его затруднению, то внутреннее благородство, с каким хозяйка избы подает «кусочек». Почти так же и мы принимаем нынче гостя, уважая его затруднение и зная, что завтра и сам будешь чьим-нибудь гостем и станешь, потупя очи, уверять, что чай пьешь только несладкий, а белый хлеб вовсе не потребляешь во избежание полноты, с выпивкой же «завязал» раз и навсегда. И как-то привыкли, притерпелись, не замечаем ложности положения и, представьте себе, раскованно и горячо рассуждаем о политике, культуре, бездуховности — о всяких таких материях, лишь бы не затрагивать самого горького — нашего нищенского бытия.

Допускаю, что иному читателю покажется странным начало моего рассказа. Что уж, автору не о чем больше говорить? Объясняется сие просто: перечитываю Энгельгардта. Недавно его опять переиздали, раскрыл — и погрузился в деревенский быт столетней давности. Как же много там схожего с нашими днями!

И коль уж начал на этой ноте, то представим себе счастливый случай, когда, выпив водочки и наговорившись всласть с приятелем, писатель в деревне ложится спать с надеждой на новый день. Чего он ждет? Пошли Бог вдохновения? Бывает. Но чаще — просто хорошей погоды. В деревне все живут погодой. Первое и главное наше желание — погода: пролился бы дождь, выдалось бы вёдро, ударил бы мороз, подсыпало бы снегу... От погоды — и настроение и работа. Конечно, не в той степени, что во времена Энгельгардта, когда деревня жила своим хозяйством, но все же и ныне загад-наряд «смотря по погоде».

Погода и хозяйство... Странные метаморфозы претерпела их прямая и вечная зависимость. Сейчас мне шестьдесят с хвостиком, если отбросить «хвостик», то ровно шесть десятков лет память фиксировала деревенскую жизнь, и теперь могу сказать, когда, почему и как слабела, разрывалась и вновь восстанавливалась связь человека и погоды. Связующее звено — хозяйство. Свое. Большое или малое — не суть, но — свое. Такое, которое ведется твоей думой, твоим загадом. Отстранение мысли от хлеба, от скотины, от земли или соединение их качественно меняет отношение человека к природе. Если хозяйство свое, хозяин и природа слиты, погода руководит им каждодневно, она его учит науке выживания. Если не свое, связь теряется, природа становится ненужной, а погода докучливой. Нехозяину ведь не угодишь: то ему жарко, то мокро, то морозно...

Деревня прошла, что называется, все классы этой школы. Ходила и связанная, ходила и свободная. И от той науки скудел мужик умом и изощрялся в хитрости. На небо не глядел, птиц не наблюдал, леса пугался, дождем раздражался... Схватились учителя за голову: да как же он, такой-сякой, неразумный, не понял, что создают ему условия для всестороннего развития! Свалили на тупость мужика и на вероломство природы.

Как-то на лесной заглохшей дороге набрел я на сцепку борон «зигзаг». Давно, видно, брошена, поржавела и травой заросла. Как она тут оказалась? В лесу-то нечего боронить, значит, заволочена сюда специально, от глаз подальше, и брошена. А в сцепке три секции — шесть борон. Должен бы бригадир или механик спохватиться, куда подевались? Допустим, не спохватились. А ревкомиссия, которая в конце года все пересчитывает, перемеривает, перевешивает? Ладно, и тут поленились. А техническая инспекция из района, каждую весну проверяющая на «линейке готовности» наличие техники? Шесть борон — не иголка, заметить нехватку можно. Можно, коль забота есть, а ее-то как раз и нет — пропала. Представим себе всю цепочку от бороны до рудника, пройдем все конторы от деревенской до министерской и увидим, что везде заняты производством и его планированием, везде руководят, а сцепка борон для них — мелочь, за нее отвечать некому. Так вот, если у работника нет заботы, если все вокруг него — не его, не свое, то такой работник-нехозяин разорит страну, все национальное богатство пустит по ветру. С чем он успешно и справился. Но его ли винить в нерадении, если именно такой, свободный от собственности, и был запрограммирован системой?

Слава Богу, поумнели. Распорядились: бери, мужик, землю, води скотину. И откуда что взялось! И на траву мужик глядит: эх, дождичка бы на нее! И на небо: хоть бы ведро постояло! И на пашню: ах, нечистики, до чего ж истощили кормилицу! Но, увы, не всякий. Пока еще не всякий, много-много таких, кому погода — все та же одна докука. И все-таки стронулось что-то на Руси...

Ну а писателю чего загадывать погоду, ложась спать? Поле не пахать, сено не косить... Так-то оно так, но душе не прикажешь — болит. У соседа картошка не уродила — сочувствует, у другого поросенок пал — сострадает, у третьего дожди сено погноили — сожалеет. Кто знает, отчего так? Наверное, писатель на то и писатель, чтобы сопереживать всему, чем жив человек. Так что и погоду, коль от нее зависит наше бытие, станешь загадывать. А конкретная причина, как говорится, проще пареной репы: погода — твое состояние, позволят хвори за столом посидеть или промаешься день без толку?

Проснувшись и выпив чаю, я иду в лес. Лес начинается от крыльца — хорошие сосновые боры на все четыре ветра. Наша округа — лесисто-озерные отроги Валдая, называемые Торопецкими грядами, переходящие в Невельско-Витебскую возвышенность. Край древнейшей культуры, стык трех областей: Псковской, Смоленской, Витебской. Даже названия говорят, что тут пересечение двух исторических дорог: с севера на юг — путь «из варяг в греки», а с запада на восток — путь иноземных ратей на Русь.

Я хожу в лес, как в храм, в котором душа причащается великим прошлым и переполняется болью от грустного настоящего. Никогда тут богато не жили, скудная земля не оплачивала труд настолько, чтобы можно было отложить и накопить, а все же пусть не покажется странным, бедную свою кормилицу здешний мужик любил больше, чем иной в богатых краях. Не оттого ли и характером он выдался стойкий и терпеливый, готовый к невзгодам, не перестающий верить в бессмертное «авось»? И закрадывается у меня сомнение: не оно ли, оставленное без любви и терпения, поспособствовало разгулу отторжения — да пускай себе мудрят, авось не пропадем? Да, любовь и терпение ушли из души вместе с понятием «мое», душа выхолостилась, и ничто равноценное не пришло на смену, осталась устрашающая пустота, превратившая хозяина в губителя: авось, на мой век хватит! Заросла земля, задичала. Одичал и земледелец — отторжение от земли и природы как от живительного источника иссушило дух его, лишило памяти.

Человек вовсе не царь природы, он дитя ее, и, пока кормится плодами земли, взращенными своими руками, дите это разумно, а как потянется за чужим, так и возомнит себя царем земным, не подозревая, насколько это гибельно. Природа в любом состоянии полна величия, а человек в гордыне своей жалок. Наказание и тут не замедлило воспоследовать: с озера воды не попить, с луга пчеле нектара не взять, в лесу ни гриба, ни ягоды не сорвать...

Как-то в пору грустного увядания природы прошелся окрест села, поглядел на следы так называемой производственной деятельности — и до того тяжко и обидно стало на сердце, что не выдержал, сел к столу и написал в газету обращение к землякам:

«Что творишь ты, земляк! Я столько потратил слов, и устно и письменно, пытаясь достучаться до твоего разума,— все напрасно. Ты слышишь, но не воспринимаешь. Не хочешь обременять себя думой. Живешь абы день прошел. Встал, влез в свою упряжку, протянул воз от сих до сих, выпрягся и — к кормушке. Извини, но так живут лошади. Человеку положено думать.

Почему же ты не думаешь? Не думаешь о том, что будет завтра с твоим домом, с твоими детьми, с землей, которая тебя кормит? Неужели тебе настолько заглумили голову «производственными задачами», что ты уже ничем другим не живешь, что тебе недосуг поднять голову и поглядеть на дело рук своих? Ну скажи, пожалуйста, на что тебе будут миллионы куриных яиц, которые ты пока еще собираешь сегодня на фабрике, если завтра не станет вот этого леса, если болота и озера превратятся в зловонные лужи и ты не отыщешь чистой водицы, чтобы утолить жажду, если зеленый покров земли сдерешь колесами и ветер поднимет тучи песка и понесет в твои окна и двери? Ведь ты бросишь все и подашься куда-нибудь. А там что же, опять за свое, опять бездумье? Земля велика, но и у нее предел есть»...

Непонятно. Высокое начальство предписало обсудить обращение на сходах, а свое, деревенское, и в ус не подуло, как будто и не к ним писано. Если есть в нынешнем сельском мире что-то, перед чем становлюсь я в тупик, то это — оно, малое деревенское начальство. Вот надо же, всю жизнь иметь с ним дело — и не постичь! Что они за люди? Кто их породил? Совершенно не терпят разумного слова. Какая-то дикая амбиция: в учителях не нуждаемся! В то же время раболепия перед чином хоть отбавляй. Изреки заезжий чин какую угодно чушь — маленький деревенский начальник в исполнительском раже готов лоб расшибить. А когда их много — на пятерых работников по «чину»,— это уже народное бедствие. Но об этом — в свое время...

Из утренних походов по округе я уже давно не возвращаюсь в светлом состоянии духа. Бывало, живя на Волге, каждое утро приносил тридцатистрочную «лесную» миниатюру, глаз подмечал, и душа отзывалась на малейшие интонации природы, ныне же словно ослеп и оглох, даже величие столетних сосен не приносит успокоения.

М-да... Походишь по лесу часок-другой и возвращаешься с распухшей головой. Бывает, разгрузишься за столом над чистым листом бумаги, а бывает, и заколодит. Тогда ищи работу рукам.

Иван ВАСИЛЬЕВ

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Комментарии

Новые вначале ▼

+ Добавить свой комментарий

Только авторизованные пользователи могут оставлять свои комментарии. Войдите, пожалуйста.

Вы также можете войти через свой аккаунт в почтовом сервисе или социальной сети:


Внимание, отправка комментария означает Ваше согласие с правилами комментирования!

Рассказы очевидцев

  • Барятинский женский монастырь
    Каждый раз, когда я уезжаю из монастыря, «Ангелов вам», — напутствуют меня на прощание сестры. Инокиня Досефея собирает в дорогу снедь. Матушка дарит очередную порцию книг, садится за руль «Москвича» и везет меня в Малоярославец на московскую электричку.
  • Это недетское детское кино
    Вообще тема отсутствия контакта между детьми и взрослыми, взаимонепонимания, одиночества и тех и других стала одной из центральных тем фестиваля.
  • Наша речка Сумерь
    Больше всего там нравилась мне речка, которая протекала за нашим огородом, под горой. Называлась она очень красиво — Сумерь. Берега ее заросли ивняком, ольхой, черемухой. Местами речка была мелкой и быстрой. Местами глубокой и медленной. Где — широкой, а где — такой узенькой, что ее можно было перепрыгнуть с разбега.
  • Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее».
    Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...
  • Белая ворона
    Николай Михайлович видел: люди жили бы мирно и дружно, если бы не нарочитое подогревание страстей. Его коробили высказывания вроде тех, что татары, мол, лучше живут, у них дома побогаче, потому как они умнее других, меньше грешат. Он старался не обращать внимания, относил это к «пережиткам прошлого», издержкам низкой культуры.
  • Беспокойство
    Два следа, две узорчатые строчки по краю большой лесной поляны. Здесь прошла утром по свежевыпавшему снегу пара рябчиков. Из любопытства двинулся было за ними, а потом остановился и долго смотрел на их согласный, любовный ход. близко друг от друга — как под ручку шли.
  • Беспредел
    Эта дикая история, произошедшая на бывшем монастырском подворье, — из ряда тех, что трудно осмыслить и объяснить. Она снова ставит все те же жгучие вопросы: есть ли предел нравственному падению нашего общества? И где же выход?
  • "Будь они прокляты, эти орехи!"
    А складывалась судьба у Самвела трудно. Мучила несправедливость наказания. К тому же в колонии здоровье резко ухудшилось. Положили в тюремную больницу. А там врачи установили, что у Самвела туберкулез легких.
  • Бумеранг.
    Так палач, исправно служивший государственной системе террора и уничтожения собственного народа (геноцида) — под знаменем, конечно же, социализма и во благо народа! — в одночасье стал жертвой этой системы, а точнее, тех своих коллег и сотоварищей, с которыми вместе управлял ею под предводительством Сталина.
  • Чужой среди своих.
    Он посягнул на «святая святых» — сравнил средние заработки рабочих, колхозников, учителей с окладами партийных и советских работников которые недавно были повышены.
  • ДЕЛАТЬ «ПЫЛКО ДА ОХОТНО»
    Всякое лето папа вез нас на свою родину, в маленькую деревеньку Бугино, что на берегу Северной Двины. Каждый день для нас, ребятишек, оборачивался здесь новой чудной сказкой, в которой героями становились и мы сами.
  • Деревня должна поменять веру.
    Нет ничего проще, чем создать в нашей стране изобилие продуктов. Можно сказать, пустяковое дело. Государство, власть раздают землю тем, кто хочет.
  • Дядь Саша
    Вошла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Из-под козырька меховой с завязанными ушами шапки видны лишь хлюпающий нос да два бдительных глаза.
  • Для красоты и созерцания.
    В погоне за «бабками» за кружево не сядешь. А ведь какая красота! Жизнь нельзя упрощать бесконечно, это всегда оборачивается бездуховностью.
  • Дунинские петухи.
    ...Дунинские петухи начинали петь затемно. Петух сидел на высокой жердочке и дирижировал деревенским утром. Потом гудел рожок пастуха. До сих пор помню чувство протеста, которое вызывал у меня этот вовсе не музыкальный звук.
  • "Душа моя чиста".
    До сих пор остается загадкой, на какие деньги он жил, ибо их у него никогда не было: Коля был хроническим бессребреником.
  • Если вы одиноки
    Повезло мне в тот раз, повезло, досталась «Реклама», обычно раскупаемая мгновенно, стали печатать в ней объявления службы знакомств, о чем город гудел. Самые разные слышал я суждения о таком начинании. Своими глазами читал впервые.
  • «Если вы подружились в Москве»
    Конечно, нет к прошлому возврата. Прошлые радости и огорчения уже пережиты. Но какое-то отчаяние охватывает, наполняет тебя, когда межнациональная грызня выбивает из колеи, мешает людям жить в мире и дружбе.
  • Коня купил...
    Но мне уже успело это понравиться: коня купил, а?! Все-таки заговорила кровь, заговорила. Да и что там ни говори — поступок. Это вам не джинсы там и не «видик» — это конь!
  • «ХРАНЮ, КАК САМУЮ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ...»
    В вишневом саду на открытой поляне стояли «солнечные» часы, на крыше школы был флюгер. И часы, и флюгер сделал папа. Он так много умел, что если взять и все перечислить, не хватило бы, наверное, целой страницы.
  • Как я работала гувернанткой.
    Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.
  • Как перевелись барсы на Енисее.
    Давным-давно жил да был на берегу Енисея старый-престарый старичок, и был у него такой же старый конь Савраска, по прозванью Губошлеп.
  • Кое - что о ТОПОРЕ.
    Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях.
  • Кому нужна война с мужиком?
    Так что начинал Рузвельт с нуля — со строительства. Перегородили его ребята громадный бетонный ангар кирпичной стеной, побелили, провели тепло, установили клетки — своими руками, за свой счет.
  • Кому нужны копилки
    — Почему копилки? Ну, вообще это могло быть все, что угодно. Я, как всякая женщина, человек практичный. Можно ведь сделать красивую вещь, но она будет бесполезной, правильно? А копилка — это серьезно.
  • Контакты второго рода
    История эта достаточно типична, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, как правило, контакт весьма краток. Обитатели тарелок долго наблюдать за собой не позволяют. Во-вторых, в контакт вступают люди неподготовленные. Специалисты узнают о контакте с большим запозданием, когда на месте посадки НЛО уже нет.
  • Кошечка взаймы
    Словосочетание «печки-лавочки» невозможно перевести на иностранные языки. По отдельности значение каждого слова здесь вполне понятно, конкретно; соединенные же вместе, они теряют свой прямой смысл и обретают...
  • Красный день.
    Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопиться. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать приходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно.
  • Крепко и государство.
    Так мы с мамой встретили тогда Рождество. Детишки уже заснули. Это было на Павловской. Мы были там очень бедны, но счастливы.
  • Курица - не птица?
    Петухов в хозяйстве было два — старый и молодой. Станешь сыпать корм, они друг друга оттирают, и каждый норовит своих кур поближе подтолкнуть. Тронет клювом зернышко, покажет— клюй, мол, да порасторопней!
  • «Левша» за работой.
    Познакомьтесь: педагог не по диплому, а по призванию. Иногда таких называют чудаками. Безусловно, ласковое слово «чудак» подходит для тех, чья «странность» настоена на чистом альтруизме.
  • Любовь с печалью пополам.
    Может, это уж и впрямь возрастное, но что поделаешь: тянет какая-то неизъяснимая сила снова поближе к деревне, ее быту, к дому крестьянскому, хлебу, пашне... А прикоснувшись, приобщившись, хотя бы на время, ко всему этому, с горечью убеждаюсь, как много хорошего, мудрого и доброго ушло из крестьянской жизни.
  • "Люди меня боялись..." Исповедь бывшего сельского участкового инспектора.
    Приходилось ли выпивать самому? Ясное дело, приходилось. Как говорится, служба заставляла. Но пил я не какую-нибудь гадость, а только водочку или коньяк. Придешь, бывало, вечером в подсобку сельпо, чтобы узнать, как идут дела, а здесь тебе уже стол накроют, с выпивкой, закуской — все как полагается. Потом в дорогу сверточек с продуктами, а как же! Колбаски там, ветчинки, консервов... Но все — в меру.
  • МАЕЧКА
    Сама Маечка ничего не рассказывала о своей семейной жизни. Она вообще никогда не принимала участия в наших нервных и жалобных рассказах друг другу о мужьях, детях, хозяйстве, здоровье.
  • Мечта о ночлеге.
    Но как осуществить эту, казалось бы, такую простую, безыскусную мечту? Не скажешь же удивленным хозяевам: хочу тут у вас переночевать! Почему? Зачем? Что случилось? Естественные, право, вопросы, если твой законный ночлег отсюда всего в двадцати минутах ходу.
  • МОЙ ДУХОВНИК
    Мы ведь видим только одну сторону жизни священника — его службу в церкви. Остальное (быт, радости, горести) как бы за семью печатями.
  • Напрасно родные ждут сына домой...
    В тот день рядовой Анатолий Чмелев был дневальным по госпиталю. Столкнувшись на лестнице с санитаром Павлом Эунапу, услышал приказ: вымыть полы. Анатолий удивился: а почему, собственно, он, больной, должен это делать?
  • Несостоявшийся полёт
    Какими они были, избранницы космического века, окрыленные фантастически дерзновенной мечтой полета в неизведанное, манящее тайной пространство?..
  • Ничего, что я пляшу в галошах?
    Телевидение снимало «Русский дуэт» на платформе и площади Ярославского вокзала. Как только они запели, вокруг собрался народ, который сам стал участником этого представления: в образовавшийся возле выступающих круг влетело несколько женщин и мужчина, они стали подпевать и приплясывать.
  • Память - в сегодняшних делах.
    Постоянно трудиться, помогать родителям й воспитании их мальчишек и девчонок — это от доброты сердечной и от понимания того, какое значение для человека имеет детство.
  • Пили, но в меру.
    Юношей мне доводилось частенько бывать на этой пильне и видеть бешеное челночное мелькание целой дюжины пил, зажатых в механическую пилораму, которые разом выплевывали по нескольку досок.
  • Платье Мельпомены
    Сократа очень уважали на нашей улице. И на соседних тоже. Знакомые и незнакомые люди обращались к нему за советом в спорных делах, и он всегда находил справедливое решение.
  • Пока остаюсь „рекордсменом"...
    Что ж, буду кормить себя сам! Да еще и детям помогу. Как? А вот как: построю сарай, завезу пару кабанчиков, куплю десятка полтора хохлаток, да разработаю соток десять огорода под овощи.
  • Полмешка ржаных сухарей.
    Ехали в теплушке, вместе с другими заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре раздали сухой паек — сухарями. На семерых получилось полмешка ржаных сухарей, которым особенно обрадовалась бабушка Наташа. Она готовила пищу, а продукты были уже на исходе.
  • ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
    Все-таки это странно — разгуливать средь бела дня, когда вокруг полно врагов. Неужто дыхание весны пересилило извечный инстинкт самосохранения? Да мало ли о чем можно гадать, и все будет правдоподобно, но, увы, недоказуемо...
  • Расстрелян и... оправдан.
    С горя Саша начал пить. Вскоре с ним стряслась еще одна беда. В закусочной вспыхнула драка. Когда приехала милиция, все разбежались, а Зайцев не успел. Получил два года за хулиганство. Их он отбыл полностью.
  • «Русь» — кормилица
    Итак, у нас репутация защищает... от законов. Это абсурд, несуразица, двусмысленность положения просто бросается в глаза. Когда же мы решительно поумнеем? И перестанем противиться здравому экономическому смыслу?
  • С Бывалым чего не бывало!
    По уверению Евгения Моргунова, в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте он был «болваночник». В суровые военные годы (1942 г.) работал на заводе «Фрезер», изготовлял болванки для артиллерийских снарядов.
  • Сыновья Старой Кати
    Наша узкая, бугристая улочка, берущая начало внизу, в городе, упрямо взбиралась наверх, к садам и виноградникам. С соседней горы она казалась рекой.
  • Соловушка.
    Необыкновенная труженица, мастер, автор многих песен, романсов, чуткий аранжировщик известных произведений, свою задачу Евгения Смольянинова видит в том, чтобы донести до слушателя здоровое начало нашей национальной культуры.
  • «...Сперва родство, а потом все остальное».
    Август. Тенистые кроны каштанов окружают гостиницу «Киев». По ступенькам спускается стройный загорелый человек, возраст которого — семьдесят девять лет — повергает в изумление каждого, кто с ним знаком.
  • Старая школа.
    Ученики жгут свою школу. И день, и два... и четвертый год подряд. Нет, нет, не заколдованная школа, если может (дотла все-таки не выгорая!) столь долго гореть; нет, нет, и в учениках не найдем ничего демонического, обычные деревенские ребята.
  • ТВОРЦЫ ОСТАЮТСЯ
    О земле нельзя так протокольно. Земля — это и песня, и сказка, и кормилица наша. Только с добрыми, любящими ее людьми она поделится щедростью своей.
  • Убийство по заказу.
    Но чем дальше продолжалось следствие, тем менее убедительными выглядели объяснения Ольги. К этому времени удалось отыскать обладателя желтой рубашки.
  • Улыбка жены.
    И всю дорогу до места работы помнил и чувствовал на себе свет этой улыбки. И потрясенно качал головой: неужели она почувствовала, что мне приснилось прошедшей ночью?
  • У русских американцев.
    Прекрасно управляя машиной, совершая головокружительные виражи, Мариля не раз до упоения катала нас по гористым улицам Сан-Франциско — одного из красивейших городов мира, главного порта страны на Тихом океане.
  • ВАЛЕНКИ
    У меня холодеет сердце, когда вижу, как обута добрая половина нашей детворы и молодежи: ходить по снегу в кроссовках, сапожках или ботиночках — безумие!
  • "Ваш Зыков..."
    ...Это был трудный класс. У его мужской половины, к сожалению, господстовал культ силы. Все мои усилия в первые месяцы работы с классом были направлены на то, чтобы развенчать власть главного «кулачника», а попросту говоря, хулигана.
  • В книгах и в жизни
    Фраза у Голявкина короткая, «голая», словесных украшений — почти никаких. Зато уж тайной словорасположения, тайной интонации, тайной звучащей речи Голявкин владеет в совершенстве.
  • Зачем мятутся народы?
    В деревне его ждали, и если лето подходило к концу, а Бекташ все не появлялся, бабы начинали тревожиться, строить самые разные домыслы, которые с каждым днем становились все страшнее.
  • Задачка со многими известными
    Терпение их лопнуло, когда они остались без хлеба. В прямом смысле. Без ржаного, пшеничного — всякого. И не потому, что вселенский мор напал на село Андреевское или, тем паче, на весь Александровский район, выметая все подчистую.
  • „Заглянуть в Зазеркалье"
    Писать о людях необычных, редких способностей и знаний, с одной стороны, просто, потому что интересно, с другой — невероятно сложно.

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?