Рассказы очевидцев

Любовь с печалью пополам.

Может, это уж и впрямь возрастное, но что поделаешь: тянет какая-то неизъяснимая сила снова поближе к деревне, ее быту, к дому крестьянскому, хлебу, пашне... А прикоснувшись, приобщившись, хотя бы на время, ко всему этому, с горечью убеждаюсь, как много хорошего, мудрого и доброго ушло из крестьянской жизни. Неужели безвозвратно? Потому и пишу об этом с любовью и печалью пополам.

Ставеньки скрипнули, будто окликнули...

Семья деревенская начинается с дома. В доме. Отдельном, фамильном, передающемся по наследству от отца к сыну. Из поколения в поколение, пока жива изба. А когда она состарится, надо заводить новую. При этом у нас, на Вятке, не говорили: «Надо строить новый дом», а непременно так: «Пора новую избу рубить».

А ведь еще старая изба вроде исправно служит. Но по ночам в зимнюю стужу ненароком напомнит о себе. То вдруг будто тяжело охнет, чуть-чуть качнется — осел один угол. А то «стрельнет», подняв на ноги сонную и испуганную ребятню.

За год или за два выбирали в лесу делянку, столбили ее у лесничего и начинали ухаживать. Обихаживали лесок, убирали сушины, расчищали завалы, чтобы лесу вольготнее было. По осени рубили и по первому снежку вывозили лес в деревню. Там на месте и корили — освобождали от коры. И уж после складывали в штабеля. А чтобы бревна не лежали друг на дружке вплотную, чтобы продувало лесины, между рядами клали слеги. А сверху делали настил из горбыля, чтобы солнце зря не жгло да дождем не мочило.

По весне начинают избу рубить. Приглашают для этого только умельцев, а не просто рядовых плотников, не всякий из них на это дело способность имеет. Но, как искони принято, будущий хозяин и тут самый заглавный, все секреты он получил от отца, а то и от деда, а главное, только он знает, какая изба ему нужна.

И вот рубят избу. На всю деревню звон-перестук стоит. Ну музыка, да и только! Бум-бум-бум — это делают чашу у комля; дзинь-дзинь — откликается вершина. В каждом месте свой звук. Тонкое это дело — смастерить чашу, не вырубить, не зарубу сделать, а именно чашу, и чтобы была она такой же правильной, точеной и изящной, как головка тюльпана. И верховое бревно укладывалось в эту чашу, словно в постельку. Однако перед тем, как приступить к этому, хозяин обтукивал колуном каждое бревнышко. На слух проверял, как гудел комель и позванивала вершина.

Кстати, на Вятке издавна был такой неписаный обычай или обряд. Вот срубят где-то деревянную церквушку. А мимо идут плотники из других мест с топорами. Непременно остановятся и постучат обушками топоров по деревянным бокам, проверят — ладно ли срублены, из того ли леса? Старики по-сей день уверяют, будто какому-то батюшке это показалось суетным или боялся он, что мужики испортят красу. И добился он у губернатора установления специального налога «за туковину». Но был он невелик и помехой мастеровым людям не стал. А плотники на Вятке и сейчас, проходя мимо нового дома, потукают топориком — любят они эту музыку.

...Но вот срубили избу, под венец довели, плотники разметили буквами и цифрами все бревна на четырех стенах, а то и на пяти — для большой семьи рубят пятистенок. Пометили и снова разобрали сруб. Сложили аккуратно в штабель, пазы не забыли прорубить и подогнали бревно к бревну. И опять какое-то время сруб выстаивался под тесовым шатром.

Наконец настало время самое ответственное — поднимать избу. Тут одним плотникам не управиться, уже не просто умение, а силушка нужна. Тогда-то и собирали мужиков — братьев, сватов, зятьев, соседей. И называлось все это трудовое товарищество на Вятке добрым словом — помочь. На помочь приглашал хозяин, и отказов никогда не бывало, хотя за такую работу платить было не принято. Тут все просто и мудро — к тебе, когда понадобится, так же с охотой придут.

Пока мужики вздымали избу, женщины готовили угощенье. Еще за неделю они «зарядили» пиво на меду и хмель в бочонки насыпали.

На вздымание избы мы, малышня, смотрели как на спектакль. Вот с обоих углов от заруб мощно гремит басовитое: «Раз-два, взяли!» А им вторят: «Еще — взяли!» Находилась работа и для мальцов — таскать в корзинах мох. На севере все избы на мох ставили, чтобы щелей не было а тепло держалось, да и бревно ровней и плотнее ложилось.

Уминали все со стола да хозяек не забывали похваливать. Тут и пиво поспевало, и хозяйка с медным ковшиком гостей-работничков пивом обносила — каждому по имени и отчеству, с поклоном.

Повеселели мужички, и начинаются нескончаемые разговоры. «Помню, избу рубили у Ермила и он Степу за зарубу откостерил. Ты, говорит, что тут мне, как заяц, выгрыз...» «А у меня случай-то был...» И пошло-поехало. Все помнит русская душа, но больше доброе и веселое. Кто-то уж на круг вышел, усталости как не бывало. И песня, напевная и раздольная, плывет над деревней...

Вот так и поднялась к свету в те далекие детские годы еще одна крестьянская изба. А значит, обрела, продолжила жизнь еще одна семья. По старому поверью, первой в избу пустили кошку. Она обошла все углы и улеглась, сладко зевнув, у порожка. Значит, быть в доме добру.

Вот уж и ставеньки скрипнули...

И угостил журавль колодезной водицей

Ну, какой же дом в деревне без колодца? И слышу в ответ наивное: «А водопровод?» Да, водопровод — это вода под рукой. Но колодец все-таки не то, не ржавая водопроводная труба, из которой бежит мутная жидкость, а иногда просто только капает.

Колодец — родной брат дома. Старший брат. Он обычно куда старее самого дома и достается по наследству еще от прадедов. А если изба ставится на новом месте? Если хочешь иметь живую, не железную воду,— рой колодец. Рыть его вроде дело не хитрое. А вот где угадать воду? Бывает, не один, не два раза принимаются копать. То камень один под штыком лопаты, то воды нет. Вот тут обязательно и появляется дед, не спеша обходит усадьбу и наконец стучит батожком в каком-то только ему известном месте (случается, даже на угоре), указывая «Здесь!».

Рыть колодец — не избу рубить. Работа эта тяжелая и грязная. Вот уж и на метр углубились — нет воды. Да ее так близко никто и не ждал. Два, три метра. Пот градом, хотя внизу и влажно, и прохладно. Кончился песок, пошла глина, твердая, как кремень. Двое внизу, один наверху — выгружают землю. Четыре метра: «А вода тут и не ночевала». Но роют, вгрызаются в глину мужики. «Должна же она, наконец, появиться, дед никогда не ошибался». Роют, гнутся мужики, и чем дальше, тем больше мешая друг дружке.

Но всему приходит конец. Кончилось терпенье — шабаш. Вылезли по стремянке, закурили: «Обмишулился дед...» А тот, хоть бы что, хитро улыбается. Однако копальщикам не до веселья. Забрали лопаты, ведра, пошли по домам, держась за спины.

Утром к хозяину, работавшему в поле, прибежал сынишка:

— Пап, пап, я бросил туда камушек — булькнуло!

— Не может того быть,— усомнился отец.

А у ямы уже вся деревня собралась. Дед в сторонке крутит ус, довольнехонек!

Около часа чистили дно в штольне. Вылезли под дружный смех, перемазанные глиной с ног до головы. А дед уже командует: «Сруб пора опускать».

А сруб заготовлен еще по прошлой осени. Из осины. Обязательно из осины — она не гниет, и запаха от нее не бывает. Опустили. Дело за воротом, или «журавлем». Решили сообща: журавль сподручнее, легче воду поднимать. Стали искать для журавля «ногу». Найти в лесу елку или сосну с рогулиной на вершине — дело не хитрое. А рогулина, рогатина на вершине лесины нужна вот на что: на ней, как на весах, будет крепиться длинная лесина, в нижний конец которой ввертывается железный крюк для шеста под бадью или ведро. Сам же этот шест — как бы клюв у журавля, и крепится он к его «шее» — к лесине. Там же, где должен быть хвост, приспосабливается гнет, груз для противовеса — он-то и будет помогать тащить бадью (по-вятски, черпню) из колодца. Все это нехитрое сооружение издали очень похоже на журавля. Отсюда и название.

Итак, журавль поставлен. Хозяин берется за шест (клюв) у самой черпни и толкает его, перебирая руками, вниз, опускает в колодец. Ведро звень-кает и, коснувшись воды, этим самым шестом затопляется ко дну. Легкий рывок — черпня окунулась в воду по самый клюв. А мальчишки, прыгая от радости, весело закричали: «Напился журавель!..»

И, наконец, ведро с холодной, прозрачнейшей родниковой водой ставится на крышку колодца. Хозяин берет его за «уши» и припадает к студеной воде. Пьет, не торопясь, останавливаясь после каждого глотка и приговаривая: «Ах, какая славная водица...» Потом пробуют воду по очереди все, кто пришел на этот праздник. И мы, ребятня, тоже пьем ее, ледяную до ломоты в зубах, причмокивая, и нам тоже кажется, что слаще этой водички ничего на свете нет и быть не может.

А хлеб дышит...

Начинается он с работы, тяжелой и в то же время тревожно-радостной, когда не смотрят на часы, а доверяются только солнышку да росе.

Посеять хлеб — еще не родить его. Надо, чтобы дождичек подпоил его, и непременно вовремя. А как часто случается — уж и колос почти выметал, зреть бы, поспевать ему, а в поле суховей. И темнеет лицом хлебороб.

...Помню, в Каменке, поволжской деревушке, жил в крестьянской семье неделю. И всю неделю (на дворе стоял июль) и сам хозяин, и соседи его всякое утро, выйдя на крыльцо, устремляли свои взоры на запад. И была в их взглядах тревога и тоска. То же самое повторялось и вечером, на закате солнца. А над степью стояло жаркое марево, и лишь изредка появлявшийся ветер приносил только пыль.

Так вот, в один из таких вечеров сидели мы с хозяином на крылечке и курили. Дымили молча. А он нет-нет да и глянет снова на закат. Рядом вертелся его сынишка, светловолосый и голубоглазый. Он-то и задал отцу вопрос, который давно уже вертелся у меня на языке:

— Па, а ты чего все туда да туда глядишь? Что, гости приедут?

Отец усадил его рядышком, потрепал по вихру и, глубоко, по-мужицки вздохнув, сказал:

— Гостя, Вася, долгожданного гостя ждем...

— А кто он, как его зовут?

— Он очень добрый, и без него нам с тобой никак нельзя. А зовут его Дождь.

— Дождь? — удивился Вася.— Какой он гость, он просто дождь.

— Гость он, Вася, долгожданный. И приносит нам самый дорогой подарок — воду для поля, для хлеба. Без него беда нам всем.

Наверное, природа услышала этот извечный крестьянский зов: назавтра над степью пролился благодатный дождь.

В тот год хлеб на каменском поле уродился на славу. И как это исстари заведено, из первого обмолоченного снопа затеяла хозяйка испечь хлеб.

Я сидел рядышком, и вся эта неторопливая суета, знакомый до боли аромат хлеба напомнили мне, как это все торжественно и споро делала моя мама.

Весь вечер, дотемна мать хлопотала перед печью. Челноком сновала из избы в клеть — насыпала из ларя муку, брала сито и, не торопясь, приговаривая что-то доброе, просеивала ее. Затем достала квашню, несколько раз ошпарила ее кипятком, утерла свежим полотенцем и поставила на табурет рядом с печкой. Вынула из печи чугунок с теплой (не кипящей — бродить тесто не будет, если ошпаришь) водой, добавила чуть соли. И приступила к самому ответственному — замесу.

Месила долго, истово. Руки по локоть голые, цветастый передник, как снегом, мукой обсыпан. Долго-долго месит. Поднимет руки, оберет прилипшее тесто и снова принимается мять и давить, не разгибая спины. И так продолжала до тех пор, пока тесто само не отстало от рук.

Отец в это время сидел в сторонке, молча покуривал, уважительно глядя на свою стряпуху. Наконец тесто готово. Вернее, это еще не тесто, а просто замес, тестом оно станет только к утру, когда уходится на дрожжах.

А мать тем временем закутала квашенку махровыми полотенцами и накрыла поверх чистой телогрейкой, поставила на голбец, прислонив к горячему боку печи, ласково приговаривая при этом: «Ходи тесто, броди веселее». Ребятня уже залезла на полати, а мать все ходила от стола к печке, гремела посудой, булькала водой и, когда дом заснул, погасила свет. А среди ночи вдруг кто-то заохал, запыхтел, запышкал. Проснулись ребятишки, тревожно пытают: «Мам, кто это?»

— Спите-спите, квашенка ходит, тесто бродить начало...

Утро встретило запахами румяных оладушек, топленого масла, щелканьем угольков. А на домотканой скатерти цвета черники с молоком уже дымится горка оладей. Мать за стол не села, а так на ходу похватала что под руку попало, домешала тесто.

Печь уже протопилась, все накормлены. Хозяйка достала плетенные из ивы формы для круглого хлеба — чаруши. Уложила в них тесто и деревянной лопатой затолкала в печь на горячий под. Закрыла плотно заслонку, перекрестилась.

И вот настала пора. Румяный, пышущий жаром хлеб выложен на лавку, накрытую полотенцем, а поверху — еще одно полотенце: чтобы хлеб не похудел, а мягче и пышнее стал. Как только хлебушко отдохнул, поостыл чуть, взяла его бережно на руки. И вертела его так и сяк — и сверху румян, и снизу мягок. Затем, закрыв глаза, обнюхала, как цветок. И только после этого с осторожным благоговением отломила кусочек, положила в рот и смаковала, как конфетку, причмокивая. Тут и отец взял каравай на руки, покачал его, как ребенка, и поднес к уху. Подержал так, вслушиваясь, а затем поднял кверху указательный палец и блаженно улыбнулся:

— Слышите? А? Пыхтит! Дышит, милашка! Дышит...

Петр СКОБЕЛКИН

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Комментарии

Новые вначале ▼

+ Добавить свой комментарий

Только авторизованные пользователи могут оставлять свои комментарии. Войдите, пожалуйста.

Вы также можете войти через свой аккаунт в почтовом сервисе или социальной сети:


Внимание, отправка комментария означает Ваше согласие с правилами комментирования!

Рассказы очевидцев

  • Барятинский женский монастырь
    Каждый раз, когда я уезжаю из монастыря, «Ангелов вам», — напутствуют меня на прощание сестры. Инокиня Досефея собирает в дорогу снедь. Матушка дарит очередную порцию книг, садится за руль «Москвича» и везет меня в Малоярославец на московскую электричку.
  • Это недетское детское кино
    Вообще тема отсутствия контакта между детьми и взрослыми, взаимонепонимания, одиночества и тех и других стала одной из центральных тем фестиваля.
  • Наша речка Сумерь
    Больше всего там нравилась мне речка, которая протекала за нашим огородом, под горой. Называлась она очень красиво — Сумерь. Берега ее заросли ивняком, ольхой, черемухой. Местами речка была мелкой и быстрой. Местами глубокой и медленной. Где — широкой, а где — такой узенькой, что ее можно было перепрыгнуть с разбега.
  • Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее».
    Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...
  • Белая ворона
    Николай Михайлович видел: люди жили бы мирно и дружно, если бы не нарочитое подогревание страстей. Его коробили высказывания вроде тех, что татары, мол, лучше живут, у них дома побогаче, потому как они умнее других, меньше грешат. Он старался не обращать внимания, относил это к «пережиткам прошлого», издержкам низкой культуры.
  • Беспокойство
    Два следа, две узорчатые строчки по краю большой лесной поляны. Здесь прошла утром по свежевыпавшему снегу пара рябчиков. Из любопытства двинулся было за ними, а потом остановился и долго смотрел на их согласный, любовный ход. близко друг от друга — как под ручку шли.
  • Беспредел
    Эта дикая история, произошедшая на бывшем монастырском подворье, — из ряда тех, что трудно осмыслить и объяснить. Она снова ставит все те же жгучие вопросы: есть ли предел нравственному падению нашего общества? И где же выход?
  • "Будь они прокляты, эти орехи!"
    А складывалась судьба у Самвела трудно. Мучила несправедливость наказания. К тому же в колонии здоровье резко ухудшилось. Положили в тюремную больницу. А там врачи установили, что у Самвела туберкулез легких.
  • Бумеранг.
    Так палач, исправно служивший государственной системе террора и уничтожения собственного народа (геноцида) — под знаменем, конечно же, социализма и во благо народа! — в одночасье стал жертвой этой системы, а точнее, тех своих коллег и сотоварищей, с которыми вместе управлял ею под предводительством Сталина.
  • Чужой среди своих.
    Он посягнул на «святая святых» — сравнил средние заработки рабочих, колхозников, учителей с окладами партийных и советских работников которые недавно были повышены.
  • ДЕЛАТЬ «ПЫЛКО ДА ОХОТНО»
    Всякое лето папа вез нас на свою родину, в маленькую деревеньку Бугино, что на берегу Северной Двины. Каждый день для нас, ребятишек, оборачивался здесь новой чудной сказкой, в которой героями становились и мы сами.
  • Деревня должна поменять веру.
    Нет ничего проще, чем создать в нашей стране изобилие продуктов. Можно сказать, пустяковое дело. Государство, власть раздают землю тем, кто хочет.
  • Дядь Саша
    Вошла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Из-под козырька меховой с завязанными ушами шапки видны лишь хлюпающий нос да два бдительных глаза.
  • Для красоты и созерцания.
    В погоне за «бабками» за кружево не сядешь. А ведь какая красота! Жизнь нельзя упрощать бесконечно, это всегда оборачивается бездуховностью.
  • Дунинские петухи.
    ...Дунинские петухи начинали петь затемно. Петух сидел на высокой жердочке и дирижировал деревенским утром. Потом гудел рожок пастуха. До сих пор помню чувство протеста, которое вызывал у меня этот вовсе не музыкальный звук.
  • "Душа моя чиста".
    До сих пор остается загадкой, на какие деньги он жил, ибо их у него никогда не было: Коля был хроническим бессребреником.
  • Если вы одиноки
    Повезло мне в тот раз, повезло, досталась «Реклама», обычно раскупаемая мгновенно, стали печатать в ней объявления службы знакомств, о чем город гудел. Самые разные слышал я суждения о таком начинании. Своими глазами читал впервые.
  • «Если вы подружились в Москве»
    Конечно, нет к прошлому возврата. Прошлые радости и огорчения уже пережиты. Но какое-то отчаяние охватывает, наполняет тебя, когда межнациональная грызня выбивает из колеи, мешает людям жить в мире и дружбе.
  • Коня купил...
    Но мне уже успело это понравиться: коня купил, а?! Все-таки заговорила кровь, заговорила. Да и что там ни говори — поступок. Это вам не джинсы там и не «видик» — это конь!
  • «ХРАНЮ, КАК САМУЮ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ...»
    В вишневом саду на открытой поляне стояли «солнечные» часы, на крыше школы был флюгер. И часы, и флюгер сделал папа. Он так много умел, что если взять и все перечислить, не хватило бы, наверное, целой страницы.
  • Как я работала гувернанткой.
    Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.
  • Как перевелись барсы на Енисее.
    Давным-давно жил да был на берегу Енисея старый-престарый старичок, и был у него такой же старый конь Савраска, по прозванью Губошлеп.
  • Кое - что о ТОПОРЕ.
    Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях.
  • Кому нужна война с мужиком?
    Так что начинал Рузвельт с нуля — со строительства. Перегородили его ребята громадный бетонный ангар кирпичной стеной, побелили, провели тепло, установили клетки — своими руками, за свой счет.
  • Кому нужны копилки
    — Почему копилки? Ну, вообще это могло быть все, что угодно. Я, как всякая женщина, человек практичный. Можно ведь сделать красивую вещь, но она будет бесполезной, правильно? А копилка — это серьезно.
  • Контакты второго рода
    История эта достаточно типична, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, как правило, контакт весьма краток. Обитатели тарелок долго наблюдать за собой не позволяют. Во-вторых, в контакт вступают люди неподготовленные. Специалисты узнают о контакте с большим запозданием, когда на месте посадки НЛО уже нет.
  • Кошечка взаймы
    Словосочетание «печки-лавочки» невозможно перевести на иностранные языки. По отдельности значение каждого слова здесь вполне понятно, конкретно; соединенные же вместе, они теряют свой прямой смысл и обретают...
  • Красный день.
    Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопиться. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать приходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно.
  • Крепко и государство.
    Так мы с мамой встретили тогда Рождество. Детишки уже заснули. Это было на Павловской. Мы были там очень бедны, но счастливы.
  • Курица - не птица?
    Петухов в хозяйстве было два — старый и молодой. Станешь сыпать корм, они друг друга оттирают, и каждый норовит своих кур поближе подтолкнуть. Тронет клювом зернышко, покажет— клюй, мол, да порасторопней!
  • «Левша» за работой.
    Познакомьтесь: педагог не по диплому, а по призванию. Иногда таких называют чудаками. Безусловно, ласковое слово «чудак» подходит для тех, чья «странность» настоена на чистом альтруизме.
  • "Люди меня боялись..." Исповедь бывшего сельского участкового инспектора.
    Приходилось ли выпивать самому? Ясное дело, приходилось. Как говорится, служба заставляла. Но пил я не какую-нибудь гадость, а только водочку или коньяк. Придешь, бывало, вечером в подсобку сельпо, чтобы узнать, как идут дела, а здесь тебе уже стол накроют, с выпивкой, закуской — все как полагается. Потом в дорогу сверточек с продуктами, а как же! Колбаски там, ветчинки, консервов... Но все — в меру.
  • МАЕЧКА
    Сама Маечка ничего не рассказывала о своей семейной жизни. Она вообще никогда не принимала участия в наших нервных и жалобных рассказах друг другу о мужьях, детях, хозяйстве, здоровье.
  • Мечта о ночлеге.
    Но как осуществить эту, казалось бы, такую простую, безыскусную мечту? Не скажешь же удивленным хозяевам: хочу тут у вас переночевать! Почему? Зачем? Что случилось? Естественные, право, вопросы, если твой законный ночлег отсюда всего в двадцати минутах ходу.
  • МОЙ ДУХОВНИК
    Мы ведь видим только одну сторону жизни священника — его службу в церкви. Остальное (быт, радости, горести) как бы за семью печатями.
  • Напрасно родные ждут сына домой...
    В тот день рядовой Анатолий Чмелев был дневальным по госпиталю. Столкнувшись на лестнице с санитаром Павлом Эунапу, услышал приказ: вымыть полы. Анатолий удивился: а почему, собственно, он, больной, должен это делать?
  • Несостоявшийся полёт
    Какими они были, избранницы космического века, окрыленные фантастически дерзновенной мечтой полета в неизведанное, манящее тайной пространство?..
  • Ничего, что я пляшу в галошах?
    Телевидение снимало «Русский дуэт» на платформе и площади Ярославского вокзала. Как только они запели, вокруг собрался народ, который сам стал участником этого представления: в образовавшийся возле выступающих круг влетело несколько женщин и мужчина, они стали подпевать и приплясывать.
  • О время-времечко!..
    На моих глазах умерло несколько деревень в округе. Зрелище — не приведи Бог! Умерла и наша. Надо было искать другую.
  • Память - в сегодняшних делах.
    Постоянно трудиться, помогать родителям й воспитании их мальчишек и девчонок — это от доброты сердечной и от понимания того, какое значение для человека имеет детство.
  • Пили, но в меру.
    Юношей мне доводилось частенько бывать на этой пильне и видеть бешеное челночное мелькание целой дюжины пил, зажатых в механическую пилораму, которые разом выплевывали по нескольку досок.
  • Платье Мельпомены
    Сократа очень уважали на нашей улице. И на соседних тоже. Знакомые и незнакомые люди обращались к нему за советом в спорных делах, и он всегда находил справедливое решение.
  • Пока остаюсь „рекордсменом"...
    Что ж, буду кормить себя сам! Да еще и детям помогу. Как? А вот как: построю сарай, завезу пару кабанчиков, куплю десятка полтора хохлаток, да разработаю соток десять огорода под овощи.
  • Полмешка ржаных сухарей.
    Ехали в теплушке, вместе с другими заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре раздали сухой паек — сухарями. На семерых получилось полмешка ржаных сухарей, которым особенно обрадовалась бабушка Наташа. Она готовила пищу, а продукты были уже на исходе.
  • ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
    Все-таки это странно — разгуливать средь бела дня, когда вокруг полно врагов. Неужто дыхание весны пересилило извечный инстинкт самосохранения? Да мало ли о чем можно гадать, и все будет правдоподобно, но, увы, недоказуемо...
  • Расстрелян и... оправдан.
    С горя Саша начал пить. Вскоре с ним стряслась еще одна беда. В закусочной вспыхнула драка. Когда приехала милиция, все разбежались, а Зайцев не успел. Получил два года за хулиганство. Их он отбыл полностью.
  • «Русь» — кормилица
    Итак, у нас репутация защищает... от законов. Это абсурд, несуразица, двусмысленность положения просто бросается в глаза. Когда же мы решительно поумнеем? И перестанем противиться здравому экономическому смыслу?
  • С Бывалым чего не бывало!
    По уверению Евгения Моргунова, в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте он был «болваночник». В суровые военные годы (1942 г.) работал на заводе «Фрезер», изготовлял болванки для артиллерийских снарядов.
  • Сыновья Старой Кати
    Наша узкая, бугристая улочка, берущая начало внизу, в городе, упрямо взбиралась наверх, к садам и виноградникам. С соседней горы она казалась рекой.
  • Соловушка.
    Необыкновенная труженица, мастер, автор многих песен, романсов, чуткий аранжировщик известных произведений, свою задачу Евгения Смольянинова видит в том, чтобы донести до слушателя здоровое начало нашей национальной культуры.
  • «...Сперва родство, а потом все остальное».
    Август. Тенистые кроны каштанов окружают гостиницу «Киев». По ступенькам спускается стройный загорелый человек, возраст которого — семьдесят девять лет — повергает в изумление каждого, кто с ним знаком.
  • Старая школа.
    Ученики жгут свою школу. И день, и два... и четвертый год подряд. Нет, нет, не заколдованная школа, если может (дотла все-таки не выгорая!) столь долго гореть; нет, нет, и в учениках не найдем ничего демонического, обычные деревенские ребята.
  • ТВОРЦЫ ОСТАЮТСЯ
    О земле нельзя так протокольно. Земля — это и песня, и сказка, и кормилица наша. Только с добрыми, любящими ее людьми она поделится щедростью своей.
  • Убийство по заказу.
    Но чем дальше продолжалось следствие, тем менее убедительными выглядели объяснения Ольги. К этому времени удалось отыскать обладателя желтой рубашки.
  • Улыбка жены.
    И всю дорогу до места работы помнил и чувствовал на себе свет этой улыбки. И потрясенно качал головой: неужели она почувствовала, что мне приснилось прошедшей ночью?
  • У русских американцев.
    Прекрасно управляя машиной, совершая головокружительные виражи, Мариля не раз до упоения катала нас по гористым улицам Сан-Франциско — одного из красивейших городов мира, главного порта страны на Тихом океане.
  • ВАЛЕНКИ
    У меня холодеет сердце, когда вижу, как обута добрая половина нашей детворы и молодежи: ходить по снегу в кроссовках, сапожках или ботиночках — безумие!
  • "Ваш Зыков..."
    ...Это был трудный класс. У его мужской половины, к сожалению, господстовал культ силы. Все мои усилия в первые месяцы работы с классом были направлены на то, чтобы развенчать власть главного «кулачника», а попросту говоря, хулигана.
  • В книгах и в жизни
    Фраза у Голявкина короткая, «голая», словесных украшений — почти никаких. Зато уж тайной словорасположения, тайной интонации, тайной звучащей речи Голявкин владеет в совершенстве.
  • Зачем мятутся народы?
    В деревне его ждали, и если лето подходило к концу, а Бекташ все не появлялся, бабы начинали тревожиться, строить самые разные домыслы, которые с каждым днем становились все страшнее.
  • Задачка со многими известными
    Терпение их лопнуло, когда они остались без хлеба. В прямом смысле. Без ржаного, пшеничного — всякого. И не потому, что вселенский мор напал на село Андреевское или, тем паче, на весь Александровский район, выметая все подчистую.
  • „Заглянуть в Зазеркалье"
    Писать о людях необычных, редких способностей и знаний, с одной стороны, просто, потому что интересно, с другой — невероятно сложно.

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?