Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

СЕМЬЯ ПОД ЗАЩИТОЙ

Очередное структурное изменение привело к тому, что было образовано Министерство социальной защиты населения и внутри этого Министерства — Комитет социальной защиты семьи и детства, который, впрочем, существовал и ранее, но под другим названием и в другом статусе. С этой темы и началась наша беседа с председателем Комитета социальной помощи семье и детству А. М. Пановым.

— Андрей Михайлович, мы надеемся, что у большинства наших читателей в семье все хорошо. Как вы для них объясните необходимость существования данного Комитета?

— Как врачи были бы рады, если у них вдруг исчезли пациенты, оказавшись здоровыми, так и мы мечтаем, чтобы к нам обращались все реже и реже. К сожалению, жизнь показывает обратное: с каждым месяцем круг людей, нуждающихся в социальной защите, растет. И наш Комитет занят тем, что формирует систему и принципы социальной помощи семье. Хочу подчеркнуть, что помощь здесь должна пониматься широко, а не только в сугубо материальном плане (пособия, дотации, гуманитарная помощь). В идеале должны быть организованы даже не районные, а территориальные (на уровне микрорайона) центры социальной здоровья семьи и детей, где можно было бы получить различную поддержку, начиная с материальной и кончая психологической, юридической, правовой, бытовой и прочей.

Сегодня у нас таких служб нет, и поэтому за решением всех вопросов обращаются к депутатам или пишут нам. Процесс формирования государственных структур — всегда длительный процесс. Даже в тех странах, где подобная система уже есть, при всем их благополучии, нагрузка у служащих этих служб очень большая. К примеру, возникает проблема между матерью и сыном, или муж начинает пить, или ребенок пристращается к наркотикам, муж избивает жену и тому подобные ситуации, или появляется инвалид или психически больной в доме. В этих ситуациях наши семьи остаются один на один: никто в государстве, в учреждениях реальной помощи оказать не может, а там люди знают, что их не оставят один на один с бедой.

— В советское время такого Комитета с такими широкими задачами не было. Опираетесь ли вы в данном случае на какую-то модель или, может быть, даже опыт, который существовал до 1917 года? — Только в начале века в России стали появляться первые ростки организованной работы, которую стало вести государство по оказанию социальной помощи нуждающимся. Это были ночлежные дома, благотворительные столовые, приходские школы, монастырские приюты. В конце XIX — начале XX века Россия шла в ногу со всем цивилизованным миром, а после 1917 года этот процесс остановился. Тема семьи не котировалась, ее проблемы игнорировались, государство, по существу, разрушало семью, поскольку человек нужен был как производственная единица, а не как член своей семейной ячейки. В это же время процесс социальной помощи семье в других странах развивается по нарастающей. К концу 50-х годов во многих странах сформировалась служба, которая включала целые комплексы социальных услуг. Можно было получить самые различные виды первичной помощи. К примеру, существует кризисный центр специально для мужчин. Нам это кажется диким, но я был в таком центре в Швеции, в кризисном центре для мужчин, которые избивают своих жен. Причем эти мужчины сами страдают: они это делают из-за того, что бывают выпивши или в стрессовом состоянии, либо, как они считают, сама жена провоцировала избиение... А потом начинаются угрызения совести, раскаяние; но через какое-то время все повторяется. Таким образом, когда мужчины обращаются в центр, им оказывается квалифицированная помощь, довольно длительная психотерапевтическая, индивидуальная и групповая. И в общем-то очень эффективная.

Естественно, есть кризисные центры для женщин, которые подвергаются этим избиениям. Они могут побыть какое-то время отдельно, переждать или решить проблемы с жилплощадью, разводом, получить помощь юриста, психолога.

Есть кризисные центры для детей (например, связанные с усыновлением). Одним словом, существует много различных служб, а так как абстрактных проблем семьи нет, то и названия этих центров имеют конкретную направленность.

Весь мировой опыт мы тщательно изучаем и поддерживаем любые формы социальной помощи семье, которые рождаются у нас. Важно, чтобы прежде всего в общественном сознании укоренилась идея этой помощи. Во многих странах служба семьи стоит в ряду со здравоохранением и образованием. И в микрорайоне обычного западного государства существуют три как минимум учреждения: есть школы, где учат, есть поликлиники, где лечат, и есть центры социальных услуг, куда жители обращаются по всем вопросам, начиная от материальных и кончая психологическими.

К сожалению, у нас отсутствует общественное осознание того, что и в России должна появиться такая система помощи. Проблем сегодня в государстве много, и руки местных властей нередко не доходят до... человека. Мы, в свою очередь, хотим областным службам помочь чисто практически: вкладывать средства, готовить кадры. Так, за текущий год было передано нами около 50 миллионов рублей на развитие социальных услуг в различных регионах Российской Федерации. И могу констатировать, что сегодня благодаря нашей поддержке создаются такие центры социальной помощи и здоровья в Махачкале, Красноярске, Орле, Пензе, а в Костроме, Москве, Астрахани, Волгограде, Ульяновске, Санкт-Петербурге, в республике Коми, Петрозаводске и Томске они уже действуют. Это, конечно, не все адреса... Это то, что касается центров комплексных услуг, а мы еще во многом поддерживаем развитие сложной психолого-педагогической помощи. В Российской Федерации приблизительно около 200 различных центров, кабинетов, психологических консультаций. Для всей России это чрезвычайно мало. Им тяжело приходится, и, если бы не наша помощь, многие из них просто бы закрылись и разорились. Например, служба экстренной психологической помощи: Российская Федерация год назад имела около 40 телефонов доверия. Сейчас их свыше 60. Последний телефон доверия был открыт в Самаре буквально на днях.

— Можно ли считать, что телефоны доверия, которые действительно пользуются доверием определенных групп населения (и детей, и взрослых), обеспечиваются и финансируются вами?

— В принципе да. Не каждый телефон доверия мы напрямую финансируем, но, во-первых, мы финансируем Российскую ассоциацию телефонов экстренно-психологической помощи. Кроме того, Комитет финансирует российско-американскую школу практической психологии. Уже прошло 5 недельных занятий, на которые собирались до двухсот наших российских психологов экстренной помощи и приезжали крупнейшие американские специалисты и ученые для проведения в течение недели занятий. Эта школа рассчитана на 3 года. Непосредственно мы помогаем Пермскому телефону доверия, а также двум московским.

— А как обстоят дела с подготовкой кадров для служб социальной помощи?

— Прежде всего отметим, что до недавнего времени в России не было даже такой профессии, как социальный работник. В нашей российской интерпретации то, что в мире называется «социальный работник», у нас звучит как «специалист по социальной работе» и ориентирован он на бытовое обслуживание пенсионеров и инвалидов. То есть его функции понимаются крайне узко. Социальный работник, как правило, должен иметь высшее образование. И таких специалистов нам готовили в прошлом году 32 вуза, что, надо отметить, было сделано впервые в Российской Федерации; в том числе 11 вузов открыли специальные факультеты для четырехгодичного обучения, а также переподготовки тех, кто уже имел какое-то высшее образование — педагогическое, медицинское, психологическое, технологическое, юридическое и даже, бывает, инженерное. В следующем учебном году включаются в работу МГУ, Академия Управления (Российская), Петербургский, Алтайский, Пермский, Кемеровский университеты, Институт молодежи. Открыт и первый у нас в стране Российский государственный социологический институт, где готовят не только специалистов по социальной работе, но и юристов, экономистов и даже журналистов с социальным уклоном по проблемам семьи и детства.

— Наша российская семья страдает, она больна и ущербна и в этом смысле нуждается в материальной и психологической поддержке. Но если бы мы посмотрели на проблему семьи немного шире, уместно, наверное, говорить о создании программы по поднятию общественного престижа семьи. Заботит ли вас этот престиж семьи и делаете ли вы что-нибудь, чтобы создать культ семьи? Если американский президент имеет 11 детей, то это положительно характеризует его как президента. У тех же американцев в предвыборной кампании на пост президента страны один из главных тезисов — отношение к традиционным ценностям семьи. Наша же ситуация в комментариях, думаем, не нуждается.

— Это самый сложный вопрос. Мы прекрасно понимаем, насколько важно духовное возрождение семьи. И показателем нашего отношения, кстати, является поддержка Комитетом вашего журнала.

В целом отношение к семье сегодня неоднозначно. И в правительственном, и в депутатском корпусе есть люди, которые мыслят категориями прошлых времен, когда считалось, что все, относящееся к непроизводственной сфере,— дело второго сорта, оно подождет, то есть давайте-ка лучше освоим целину, построим гигантские заводы или еще что-нибудь сделаем, а потом займемся бытом. К сожалению, эти тенденции живы до сих пор. И сегодня нам говорят, что программа семьи сейчас не самая важная в списке государственных дел!

С другой стороны, появилось немало государственных деятелей, которые одержимы идеей поднять семью на тот уровень общественного признания и государственной заботы, который необходим для нормальной жизнедеятельности. Есть Комитет по делам семьи в Верховном Совете Российской Федерации, есть Советник Президента Российской Федерации по вопросам семьи, материнства и детства, есть наш Комитет. Таких структур два года назад просто не было. Есть и на местах соответствующие подразделения. Таким образом, можно увидеть, что сделаны определенные шаги, а на примере нескольких постановлений правительства очевидно, что рассматривается не вообще население и человек, а речь уже идет о семье даже дифференцированно: семья многодетная, семья, имеющая ребенка-инвалида, семья неполная, семья молодая. Одним словом, я бы сказал, что на уровне государства эта проблема осознана достаточно глубоко. А вот что касается прессы, то тут упреков больше, чем к правительству, так как проблема семьи по-доброму, по-хорошему не звучит у нас. Мне неудобно говорить о любимой газете «Комсомольская правда», но маленькую заметочку, которую газета поместила в связи с созданием нашего Комитета, ернически озаглавили: «Выходите, девки, замуж». И у массового читателя опять отложилось: правительство сморозило очередную глупость. Впрочем, не в беспочвенном критиканстве дело, а в том, что в массовом сознании опять отфиксировано: семья — это несерьезно.

— Известно, что сейчас многие исполнительные и законодательные структуры заняты проблемой формирования общероссийской концепции в отношении семьи. Ваше представление об этой концепции?

— Самое главное, эта концепция должна предполагать, что муж и жена имеют возможность нормально зарабатывать, то есть обеспечивать семью без каких-либо дотаций. Анализ стран рыночной экономики показывает, что подавляющее большинство тамошних предприятий имело или имеет сейчас семейную форму правопользования. Вероятно, на нашем этапе социальных реформ надежнее опираться на семью как гарант юридической и социальной стабильности. Мы никогда не будем богатым государством, если у нас не станут богатыми семьи. Естественно, политика государства должна быть направлена на поддержку социально уязвимых слоев населения: семей, где есть инвалиды, много детей или нет кого-либо из родителей.

К важным аспектам этой концепции я бы отнес и дифференцированный подход к различным семьям, включая не только учет их социального благополучия, но и место жительства, национальные традиции. Ну и, конечно, надо сделать все, чтобы в массовом сознании утвердилось: в любой беде, если она все-таки случилась, государство поможет семье и делом, и словом.