Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

Ателье "Принцесса Анна".

Написать «удар судьбы» — это вроде бы штамп. Но когда у дверей роддома тебя встречают мать и бабушка, хотя ты по всем признакам замужем, что же это, если не удар? И узнать, что не придет никогда и эта ваша общая новорожденная дочка ему как бы ни к чему, поскольку другая женщина вот-вот родит ему ребенка. В восемнадцать лет это конец света. А Ольге Морозовой в то время и было столько. Традиционно русская литература отправляла брошенных то к речному обрыву, то под колеса поезда, то к пузырьку с ядом. Но жизнь суровее. Она требует терпеть любую боль и говорит: я у тебя, голубушка, длинная-предлинная; хоть беги, хоть ползи, хоть тащись нога за ногу, а хочешь— плюнь и не подымайся. Дело твое. Ты сама за себя. И за ребенка.

После родов Ольге пришлось быстро выйти на прежнюю работу в ателье— с деньгами было очень туго. Она не была пофигушницей, успевала за троих, однако это меняло в ее бюджете немного — все тогда сидели на зарплате согласно разряду. Она брала заказы на дом, обшивала массу людей, проводя ночи за машинкой, и, естественно, от такой жизни очень скоро дошла до ручки. В ателье ее пожалели— дали путевку в Югославию...

После школы она, выдержав огромный конкурс, поступила в Мухинское училище, думая стать профессиональным модельером. Ах, Карден, ах, от-кутюр! Но в семье у них женщины на мужей неудачливые, со стороны сильного пола поддержки никакой, Ольге надо было кормить себя самой. Она и ушла. Шить товары из прошлого - халатики и косынки.

Мечта «раз» не сбылась. А там замужество со всеми уже известными нам последствиями. Мечта «два» не сбылась тоже. Получалось, что самое надежное место в ее жизни — на табуретке в ателье.

А душу она все-таки отводила. Из обрезков шила такие детские платьица и в таком количестве, что, принося их летом в детский сад, наряжала, кроме дочери, чуть ли не всех ее подружек. Няньки, глядя на все эти оборочки и бантики, только руками всплескивали: «Ну-у-у, прынцессы!»

— Я уверена: девочку надо с самого раннего детства не просто одевать, наряжать. Чтобы она стояла перед зеркалом и разглядывала себя с удовольствием, нравилась себе. Ей надо внушать: ты красивая, ты хорошая. Мамы должны усесться за машинку вместе с дочками и сочинять платья. Скромность? Чтоб дочка не задирала нос? Не воображала? А вы уверены, что заниженная самооценка лучше завышенной? Я вот не нравлюсь себе. Не шью себе. Неуверенность очень мне мешает, и я, наверное, никогда от нее не избавлюсь. Комплекс, как сейчас говорят.

Нежданно-негаданно в стране, где за отсутствием навыка мало кто выговаривал слова «индивидуал», появился закон об индивидуальной трудовой деятельности.

Тихая Ольга набила сумку своими изысканиями в области «бэби-кутюр» и пошла в райисполком, где уже кучковались жаждавшие вольных хлебов. В отличие от их идей, явленных нематериально, Ольгин товар был налицо. Она разложила на райисполкомовских стульях юбочки, сарафанчики, и председатель патентной комиссии, пребывавший в упадке от наплыва желающих «купить-продать», а не «точить ножи-ножницы», схватил ее за руку: «Пройдемте, товарищ!» Из кабинета «товарищ» вышла с патентом в руках. Это была не просто бумажка, позволяющая, быть может, получить деньги за свое умение, знание и сноровку. Это был пропуск в принципиально новую жизнь: «пан или пропал». Кто опасается — не ходите.

— У меня была еще одна «работа» — бальные танцы, куда я отдала заниматься дочку. Кто с этим связан, знает, сколько это съедает времени: три раза в неделю отвезти, привезти... Я хотела, чтобы Аня научилась хорошо держаться. Это дают танцы, хореография. Я наблюдала за занятиями и думала: «Боже мой, как же меня обделила жизнь!» Все-таки очень важно чувствовать себя красивой, уверенной в себе, это же совсем другое восприятие мира. Женщина очень чувствует свои изъяны. Неуклюжая, нескладно одетая, необласканная, она мстит миру своей раздраженностью. Больше всего я боюсь повторения для дочери моей личной судьбы. У Ани должно быть все иначе. Не ращу ли я принцессу? Дочка видит, как мне все дается, и в свои пятнадцать лет она серьезный человек. А внешне— я не возражаю, что она выглядит, как принцесса. Я даже радуюсь этому.

Ольга шила детские платья и страшно экономила. Она сколачивала первоначальный капитал. В питерской организации «Женская инициатива» ее поддержали, помогли с арендой части помещения одной отдавшей Богу душу фабрики. 28 декабря 1992 года Ольга Морозова зарегистрировала свою фирму. Она назвала ее «Принцесса Анна».

Теперь в цехе, где она стала шить свадебные платья, у нее работали семь портных из разорившихся, уступивших место коммерческим магазинам ателье. Это были настоящие мастерицы, дорвавшиеся до красивой работы. Кто сейчас знает, как обращаться с бисером, стеклярусом? Кто будет возиться с настоящим кружевом, если можно настрочить километры колючей синтетики? Кто станет делать цветы персонально для каждого туалета? Это все долго, кропотливо, с сознанием, что не шьешь, а художничаешь. Ольга сама принимает заказы. Цену не назначает. Спрашивает: сколько бы вы могли заплатить? Одни женихи говорят: миллион, но уж чтобы... У других возможности много скромнее. Но платья делаются равноценные по затратам труда. «Я не могу пришить роз на сто тысяч больше или меньше. Это все равно что недорисовать на портрете один глаз, потому что у заказчика не хватило денег...»

Однажды «Принцессу Анну» навестил рэкет. Плотный юноша в кожаной куртке популярно объяснил Морозовой — сколько. «Хотите, я открою вам мой сейф? Он пустой,— сказала Ольга.— Ну чем я могу вам помочь? Может быть, вашей невесте нужно сшить свадебное платье?» Парень странно на нее посмотрел и ушел. А Ольга действительно могла бы открыть ему пустой сейф. Она, владелица всей этой бело-воздушной многотысячной роскоши, так и не собралась купить себе лишней юбки, зато успела стать меценатом, угрохав всю свою еле наметившуюся прибыль в «Ренессанс».

Студия бального танца, где дочка Анна занималась уже шесть лет, оказалась на улице: клуб, не выдержав рыночного давления, предоставил свои стены казино.

— Я не могла этого допустить. Что-то очень важное, украшавшее нашу жизнь, исчезло бы. Я ломала голову, считала: как мне тянуть два разных дела? А потом думаю: это одно. Музыка, движение, наши девочки, похожие в своих платьях на прекрасные видения,— и это должно пропасть? Нет, не допущу. Арендовала я помещение для репетиций. Вкладываю в ансамбль «Ренессанс» все что могу. То, что девочки необыкновенны, видно с первого взгляда. Они гордятся не только своей прямой спиной, походкою принцесс, но и тем, что не курят, не красятся.

Одноклассники глядят на них настороженно. С ними как-то не выходит схамить, позволить то, что можно с другими. Недавно мы пригласили десять суворовцев и десять нахимовцев. Вы бы видели этот вальс! Полковник, что их привез, и тот загорелся. Надо, говорит, срочно в военных училищах вводить уроки танца... А Ольга всерьез подумывает о возрождении балов, не тех, за вывесками которых скрываются пьяноватые дискотеки, а по всем правилам. С мамами, привезшими девушек на бал. И так, чтобы «позвольте пригласить Вашу дочь»... Я вот сама не знаю, как в таких случаях надо отвечать, но абсолютно согласна с Ольгой: есть проблема— где хорошей девочке познакомиться с хорошим мальчиком? Где это место? Наугад спросила у пяти молодых женщин, как познакомились с супругом. Две сказали, что в студенческих стройотрядах (где теперь стройотряды?). Одна— на дне рождения у подруги (повезло! «Лишних» мальчиков обычно не приглашают). Еще вариант: «Он на меня в столовой случайно компот вылил» (хорошо, что дверью не прищемил). «Я в парфюмерном работаю. Сами понимаете, на виду» (а что делать тихой филологине?).

— Знаете, что меня просто убивает? Донельзя упрощенный стиль отношений между мужчиной и женщиной. Я столько сейчас вижу женихов и невест. Не хочу подвергать сомнению их чувство. Но манера общаться! Я ведь сама из простой рабочей семьи. Но вот переживаю— нельзя так! Примеряем с невестой платье. Глаз от нее не отвести. Золушка на балу. Стоит Он. Смотрит. И идет такой текст: «Ну и оборок, финтифлюшек на тебе этих самых! Повернись-ка! Юбка очень широкая и не подойти близко. А так ваще ничего!» У меня внутри все обрывается. А она часто-часто моргает, чтобы не заплакать. Он же, наверное, хороший, любящий человек, все испортил. Сейчас вот девочек ругают— агрессивные, расхристанные. В театре говорят: короля играет свита. Я думаю, в жизни королеву делает мужчина. Кто-то скажет: в стране рост того, чего не надо, спад как раз того, что надо, инфляция с девальвацией, а тут о балах и платьях. Но не замечали ли вы такой странности: бедлам в стране сам по себе, а люди сами по себе. Попробуйте уговорить свою дочку выйти замуж не к Новому году, а лет через пять, когда криминогенная обстановка окажется в пределах допустимой нормы. Говорят, что торговать бананами выгоднее, чем торчать на лекциях, но ни один из вузов не закрылся за отсутствием студентов. Вроде бы конец света, а конкурс на звание мисс Вселенной проводится. Напоследок, что ли? Примеры можно множить, но и без того ясно: подспудно сознавая краткость своего пребывания на земле, человек, что бы там ни было, ни от чего хорошего отказываться или переносить его на завтра не будет. Стало быть, ему нужны и даже очень хорошие платья, и даже очень красивые зрелища. И, разумеется, люди, которые об этом подумают и способны это сделать.

Недавно задумала Ольга объявить конкурс на манекенщицу для демонстрации своих моделей. Но если учесть, что она увлекается и историческим костюмом — шьет наряды елизаветинской, екатерининской эпохи, «татьяно-ларинские», то вы сами можете догадаться, какие именно девочки были нужны. Отозвались тысячи. Стройные, красивые, порой уже дипломированные «модели». Но представить их в платьях из коллекции Морозовой было невозможно...

В прошлом году главный праздник по случаю Дня рождения Санкт-Петербурга состоялся в одном из самых красивых дворцов мира, Павловском. Когда начался большой бал, телекамеры старались не выпустить из объектива девушек «Ренессанса» в платьях, действительно достойных настоящих принцесс. Ольга Морозова, как водится, осталась за кадром. А все-таки хотелось бы, чтобы однажды в зале, освещенном праздничными огнями, кто-то подошел к ней и со старомодной учтивостью произнес: «Сударыня, Вы позволите...» В конце концов приглашение на вальс получают не только принцессы.

Л. БЫЧЕНКОВА