Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

Ложность ориентира

Разрушительность всякого ложного дела особенно велика в условиях, когда не разрешается брать его под сомнение, когда ложность становится правилом, тиражируется в решениях и делах.

 Вернувшись домой с  утренней прогулки, я поставил разогревать на газовую плиту завтрак, включил электрический самовар, заварил чай и сел к столу.

Поскольку с этих двух предметов, плиты и самовара, начинается день, то в них и вглядимся. Из вечных деревенских удобств они самые молодые, им нет еще и тридцати лет, они пришли на смену керосинке, тагану и углевому самовару. Попутно другими удобствами были вытеснены духовой утюг, рубель, опасная бритва, корыто и стиральная доска, гармонь, балалайка и многое прочее. Электричество и газ, конечно, облегчили быт селянина, прибавили ему свободного времени, но, увы, не культуры. Человек перестал творить свой мир, забыл рукоремесло.

Самотворение под воздействием деревенского мира ушло в прошлое.

Вижу в окно: трактор ползает на соседнем задворке, на овражистом берегу озера планирует огород. Из неудобицы делает удобство. Но ведь неразумно, разве обихоженной земли вокруг мало? Хоть отбавляй. Но архитектор привязал, строитель поставил избу по нарисованной картинке в таком месте, где земли только под избу — красиво, но неудобно. Ложность начального ориентира — прямизна посада-улицы — повела к насыпному неродящему огороду, к перемещению земли с места на место, к немалым затратам, к неудовлетворенности жильем, к отъезду туда, где удобнее.

Разрушительность всякого ложного дела особенно велика в условиях, когда не разрешается брать его под сомнение, когда ложность становится правилом, тиражируется в решениях и делах. Так было во многих и многих переустроительных схемах, не допускавших вариантности, и в частности в той, которая называлась «схемой районной планировки» — предписывала деревне новый быт стандартного поселка, а привела к исчезновению сотен тысяч деревень. Безвариантность есть диктат, отвергающий право человека на выбор в своем жизнеустроении, и ни к чему иному, кроме разорения, привести не может.

Натуральное хозяйство резко пошло на убыль с конца 60-х годов, и причинами тому были деньги и старение. У трудоспособных появились деньги, а у стариков иссякли силы — одни не завели, другие вывели скотину, сократили огороды.

Резкое снижение товарности подворья отразилось в первую очередь на учителях, технологах — служащих, традиционно не водящих хозяйства. Не у кого стало купить кринку молока. Затем начали пустеть прилавки магазинов, это ударило и по «денежкам», понадеявшимся на покупательскую силу рубля. В конце концов получилось то, что и получилось: в деревне ходят с денежным карманом, а купить нечего. Ринулись в города, какое-то время кормились привозным, но город защитился от опустошительных наездов провинции продуктовыми талонами. Далее последовала еще одна «наступательная операция»: чтобы в городе было хоть что-нибудь выдать на талоны, придавили деревню — всю товарную продукцию крестьянских подворий заставили сдавать через колхозы и совхозы в счет государственного плана. Деревню заблокировали наглухо — и сельских «безхозников» поставили перед выбором: или голодай, или заводи хозяйство. Соответственно и поступили: кто-то привел скотину в хлев, кто-то перебивается из кулька в рогожку.

Года три назад пришлось мне быть в одном подмосковном совхозе, там, на сотнях гектаров выращивают клубнику, смородину, крыжовник, а в небольшом цехе на финском оборудовании делают соки. Все окрестное население продает совхозу ягоды и покупает готовые соки, кому сколько нужно. Много ли таких цехов, услугами которых может пользоваться сельская хозяйка? За всю свою жизнь я видел только один. А ведь миллионы хозяек у себя дома изобретают свои способы консервирования продуктов, у той же плиты или печки. Компоты, варенья, желе, соки, тушенка, капуста, огурцы, солянки, борщи, приправы — все свое самодельное — и для себя, и на продажу.

Если бы ученые-экономисты хотя бы краешком своего исследовательского ума коснулись деревенского быта, думаю, открытий сделали бы на сотню докторских диссертаций. Но главное — открыли бы особую зону, целый материк человеческого жизнеустроения, мимо которого, упорно не замечая, плывет наш могучий корабль научно-технического прогресса.

Так не рано ли отказались мы от понятия «крестьянский двор», «крестьянский дом»? Может и не надо начинать нам с «нуля» — строить фермерские хозяйства на западный манер, а дать селянину возможность заняться своим подворьем, привести его в божеский вид. Кто не хочет этого — пусть остается сельским «пролетарием», а уж если кто хочет, готов засучить рукава — не будем неволить, пусть работает на себя, копается в своем хлеву, в своем саде-огороде. Крестьянину необходимо дать право выбора. Эта возможность определять вариант жизни самому и станет для деревенского человека верным ориентиром, потому что в ошибке ему будет уже некого винить: сам выбирал! Сам решал! Сам и сотворил свою судьбу!

Иван ВАСИЛЬЕВ