Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

Граф-мастеровой.

О Федоре Петровиче Толстом современники слагали легенды. О нем сплетничали в модных салонах. И, наоборот, с восхищением отзывались его друзья и почитатели.

Сам Пушкин мечтал, чтобы Толстой стал иллюстратором «Евгения Онегина»: «Что, если бы волшебная кисть Ф.Толстого? Нет, слишком дорога. А ужасть, как мила!»

Путь в искусство обладателя «волшебной кисти» был необычным. Один из современников писал о нем: «Граф Федор Петрович принадлежит к числу самоучек. До сих пор мы встречали самоучек, пролегавших себе путь в мире художеств или науки с низших ступеней, в графе Федоре Петровиче мы видим самоучку, смело направившегося в храм искусства с высших ступеней русского общества».

Дед Федора Петровича Толстого принадлежал к роду известного дипломата Толстого, сподвижника Петра I. Отец Федора, Петр Андреевич, слыл человеком щепетильной порядочности. Рассказывают, что однажды во время пожара с риском для жизни он спас казну, которую в целости и представил начальнику. Но вместо благодарности услышал сокрушенное:

- Дурак ты, граф Петр Андреевич, чистый дурак!

- За что же ты ругаешься? - спросил удивленный граф.- Ведь тут все цело!

- Знаю, знаю, батюшка, что у тебя все цело... Да вот оттого-то, что все цело, ты и дурак! Жаль мне тебя, братец, жаль! Будешь ты беден всю свою жизнь.

Действительно, средств на то, чтобы нанимать учителей пяти сыновьям и двум дочерям, у Петра Андреевича Толстого не хватало. Его супруга Елизавета Егоровна сама давала начальное образование своим детям. Она была женщиной разносторонне одаренной: мастерила для детей забавные куклы, плела шляпки из соломки, любила вышивать пейзажи и цветы, хорошо рисовала. Глядя на нее, и маленький Федор увлекся рисованием. В семье на это детское пристрастие не обращали серьезного внимания. Судьба Федора была уже предрешена: сразу же после крещения он был записан сержантом лейб-гвардии Преображенского полка.

Позже Федора определили в Морской кадетский корпус, который он и закончил в 1802 году. Но увлечения живого и впечатлительного юноши были самыми разнообразными: то учился тонкостям верховой езды, то занялся фехтованием, то прилежно постигал математику, то самозабвенно осваивал балетный танец. Своей пластикой и грацией Федор покорил знаменитого балетмейстера Дидро. Но все пересилил пробудившийся детский интерес к живописи. И способствовали этому учитель математики и... Наполеон.

Однажды отец подарил Федору камею с портретом Наполеона, чье необычное восхождение к вершинам славы волновало тогда русские умы. Федор сделал восковую копию камеи. Его работа привлекла внимание занимавшегося с ним профессора математики. Тот стал приносить своему ученику медали для копирования и наконец посоветовал ходить вольнослушателем в Академию художеств. В ее стенах Федор и понял, в чем заключается его истинное призвание.

И тогда он отважился на смелый шаг, воспринимавшийся в то время как нечто в высшей степени скандальное. В 21 год он вышел в отставку, отказавшись от выгод офицерского чина и протекций влиятельных родственников, и подал прошение о приеме на учебу в Академию художеств. Надо только представить, что это тогда значило: графскому сыну обучаться профессии художника вместе с мещанскими детьми или крепостными! Это было равноценно тому, если бы он поступил в науку к сапожнику или портному. По воспоминаниям Толстого, его родные утверждали, что «этим поступком бесчещу мою фамилию».

А молодой художник беспечно предавался любимому занятию, вполне довольный и нанятой квартирой с простой обстановкой, и скудным жалованьем, которое ему доставляла служба при Эрмитажных коллекциях. Его немудрящим домашним хозяйством заправляла строгая и заботливая нянюшка Матрена Ефремовна. По рассказам дочери Федора Петровича Марии, «Матрена Ефремовна царствовала в доме воспитанника своего деспотически: жалованье его отбирала до копейки и распоряжалась всем по своему усмотрению». Она же энергично занялась поисками дополнительных доходов. Толстой стал делать броши с восковыми камеями, которые нянюшка бойко распродавала на базаре.

Однако обручение Федора Петровича с девушкой-бесприданницей, которая из-за скудных достатков семьи не смогла даже окончить пансиона, привело в гневное изумление не только сановную родню, но даже нянюшку Матрену: «Хуже-то, видно, не нашел? Что, свет-то для тебя клином сошелся, что ли? Ни одной княжны, ни графини не осталось?» Но отец, зная упрямый характер сына, все же дал согласие на брак.

Графская свадьба, по семейным рассказам, была более чем оригинальна. Молодые в сопровождении немногочисленных гостей вышли из дома тещи: «На нем был его неизменный морской мундирчик, на непокрытой голове развевались кудри... На ней было простое, белое, коленкоровое платье, да из своего сада венок из живых цветов на голове». Не было ни положенного в таких случаях парадного обеда, ни званого вечера. Новобрачные и их молодые друзья после простого угощения отправились в сад и от души веселились там. играя в горелки, катаясь в лодках на пруду.

Анна Дудина, избранница Федора, отличалась строгой красотой, напоминающей гармонию античной скульптуры. Но не только красотой привлекла Анна внимание художника. Она, как и Федор, была трудолюбива, самостоятельна и непритязательна в житейских запросах. Не имея возможности учиться, она сама занималась своим образованием, знала и любила русскую литературу, неплохо рисовала пером. Она всячески старалась помочь мужу, была домашним секретарем Федора, вела его дела и переписку.

Своих дочерей Лизу и Машу Анна сама учила грамоте и литературе. Простой и скромный быт графской семьи, в которой детей приучали к труду, поражал окружающих. Мария вспоминала, как однажды ее подружки похвастались, что их отец - надворный советник, и спросили, какой чин у ее отца. Маша побежала к матери узнать, чем ей можно похвалиться. Но та строго пресекла ее тщеславные мечтания: «Скажи им, что твой отец мастеровой».

Знакомая семьи Толстых поддразнивала молоденькую Машу рассказами о «чудачествах» ее отца: «Граф идет, шуба распахивается, ленты и ордена все видны, а он впрягся с бабой в салазки и мокрое белье везет!» Маша бросилась к отцу, а тот спокойно подтвердил: «Шел я в 9 часов к государю. На Исаакиевском мосту была гололедица страшная, и какая-то баба никак не могла стащить с места салазки с мокрым бельем; ну, я ей помог, вот и все».

Федор Петрович испытывал боль за горькую, нескладную судьбу России. Это привело Толстого в раннюю декабристскую организацию - Союз Благоденствия. Федор Петрович входил в состав высшего органа Союза - Коренной управы. Он председательствовал на знаменитом собрании 1820 года, где решался вопрос о государственном строе будущей России.

Союз Благоденствия распался в 1821 году. В поздних декабристских организациях, Северном и Южном обществах, Толстой, по официальным сведениям, не состоял. Однако братья Бестужевы и Кондратий Рылеев были его близкими друзьями и осенью 1825 года.

По отношению к императору Николаю, сделавшему Толстого вице-президентом Академии художеств, Федор Петрович держался независимо, твердо отстаивая свое мнение. Зато император порой был вынужден подчиняться настойчивым требованиям Толстого. Во время поездки в Италию в 1845 году Николай, осматривая достопримечательности, не отпускал от себя Толстого, жившего тогда в Риме. Заинтересовавшись выставкой иностранных художников, царь отменил посещение мастерской скульптора Н. А. Рамазанова, выпускника Академии, стажировавшегося в Италии. «Эта невнимательность и нелюбовь ко всему своему меня взбесили»,- признавался Толстой. Никто из свиты Николая не решился передать царю просьбу Толстого не менять план осмотра. Тогда, остановив государя, садившегося в коляску, Толстой настоял, чтобы тот отправился к Рамазанову.

У преемника Николая Александра II Толстой так же настойчиво добивался освобождения от солдатчины опального Т. Г. Шевченко и добился своего. И жесткий, мстительный Николай, и либеральный Александр II одинаково считались со своенравным художником и прощали ему многое. Видимо, оба руководствовались теми же соображениями, что и Александр I, снисходительно отнесшийся к скандальному поступку юного графа, ради искусства отрекшегося от военного мундира. Царь сказал тогда: «Офицеров у меня много, и я могу их нажаловать, сколько мне угодно, а художников нет». Самый могущественный властитель не в силах пожаловать то, что дается только Богом,- талант.

Помимо всего прочего, Федор Толстой оказался непревзойденным в оригинальном искусстве «обманок». Нарисованные им на листке бумаги капельки воды вводили в заблуждение зрителя, порывавшегося их заботливо стряхнуть.

Федор Толстой прожил долгую 90-летнюю жизнь. Ему довелось стать свидетелем реформы 1861 года - грандиозной правительственной «обманки». Умудренный богатым жизненным опытом граф, в отличие от многих, не питал на этот счет никаких иллюзий. Он давно знал истинную цену и правительственным обещаниям, и государевым милостям, и показному министерскому рвению.

Т. П. Пассек оставила такое свидетельство: «Вез им изучено и ставило его высоко как художника и как просвещенного человека. Несмотря на все это, он был так прост, непритязателен и исполнен только стремлением к пользе общей, что перед авторитетом его, которого он не давал и заметить, рождалась не робость, не чувство своего ничтожества, но порывы к прекрасному, бодрость духа и желание деятельности».

Ирина ГРАЧЕВА