Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

ИВАН РЫЖОВ: «За что мне Бог дал такое счастье?..»

Иван Петрович Рыжов — фигура удивительно колоритная. Этакий настоящий деревенский русский мужик, каких, наверное, уже мало осталось. Разве что в сказках да в фильмах Шукшина.

Он не пытается переиначить себя в погоне за «новомодными титулами» графов или казаков, да и зачем? Природу не обманешь. «Типаж Рыжова» — это глубоко внутренний мир.

— Иван Петрович, в вас угадывается не одно поколение крестьян...

— Что совершенно естественно. Я родился в деревне — в Зеленой Слободе Раменского района Подмосковья. Все мои предки — крестьяне.

Вспоминаю тридцатые годы — катастрофически тяжелый период: у нас все отобрали, а семья была большой. На земле трудились в полную силу. Дом — двойной, специально выстроенный под многодетную семью — забрали под избу-читальню, под танцы. Потом, правда, отдали: один из братьев был в Красной Армии (семья красноармейца не подлежала раскулачиванию). Но, кроме дома, так ничего и не вернули.

— А как же вы в искусство-то попали?

— В семнадцать лет я в первый раз оказался в Москве, случайно купив билет в Малый театр на спектакль «Огненный мост». После спектакля, совершенно завороженный, ходил я по улицам. Неожиданно для себя решил стать артистом. Увидел объявление о том, что в театральное училище при Театре Революции (нынешний Театр имени В. В. Маяковского) принимаются юноши и девушки на актерский факультет.

В день экзамена — деревня наша находилась в тридцати километрах от большой дороги — я надел кирзовые сапоги, свой лучший серенький костюмчик, праздничную косоворотку. Напялив модный тогда картуз с лаковым козырьком, взглянул на себя в зеркало: «Эх, как я шикарно одет!» И по бездорожью, под проливным дождем отправился на железнодорожную станцию...

Когда приехал в Москву, невозможно даже описать, на что я был похож: грязный, мокрый, раскисший... Открыл дверь в театр и увидел очаровательных, выутюженных, как мне показалось, очень красивых юношей и девушек. И понял, что мне тут не место. Только такие красивые, как они, и должны быть артистами. Я спрятался от позора за колонну, готовый провалиться сквозь землю, и, чуть не плача, собирался уже уходить. Но тут вдруг выкрикнули мою фамилию. На меня смотрели, наверное, двести пар глаз. Я шагнул вперед — все расступились, словно боясь запачкаться. И по живому коридору, в гробовой тишине прошествовал в кабинет, где принимали «в артисты»...

За столом сидела огромная комиссия: как мне показалось, человек двадцать. Я оторопел: сложил на груди руки и безмолвно на них уставился, они — на меня. Вдруг кто-то из комиссии сказал: «Да...» Мне вдруг стало как-то тоскливо и даже обидно... Спрашивают: «Что читать будете?» «Да что хотите».— «Давайте стихотворение». «Партбилет» Безыменского, который я выучил, начинался так:

Весь мир грабастают рабочие ручища, Всю землю щупают — в руках чего-то нет...

Я никогда до этого не видел, как читают стихи. И стал, читая, «грабастать землю руками», а потом и вовсе встал на колени, ползаю по полу и «щупаю землю». Комиссия хохочет... Я остановился, осмотрелся и говорю: «Ну, чего вы ржете?» Они захохотали пуще прежнего. И так я ползком дочитал, встал и думаю: «Все, сейчас выгонят». Нет, не выгоняют. «Поете?»— спрашивают. «Конечно, пою». «Ну, — говорят,— спойте что-нибудь». А у меня, как назло, все выпало из головы... Стою, как дурак, и вдруг, неожиданно для себя, затянул: «Пускай могила меня накажет за то, что я тебя люблю...» Комиссия хохочет.., а я пою. Смотрю, направо сидит женщина, у нее по щеке катится слеза... (Как потом оказалось, это была Ольга Ивановна Пыжова. Она прикладывала столько усилий, чтобы не захохотать, что у нее пошли слезы.) Я же подумал: «Ну вот, хоть одну пронял». Развернулся и стал петь только ей. А из комиссии ей говорят: «Ну вот, тебе посвящается...» Потом пришлось еще и плясать, и этюд показывать. А когда в этюде, лежа на животе, в луже грязи от сапог я «поплыл», комиссия в изнеможении от смеха меня просто выгнала...

Я ушел в полной уверенности, что провалился. Сказали, когда будут вывешены списки принятых, прийти посмотреть. Хотя я и не верил в удачу, но надежда где-то глубоко теплилась... Приехал. Список из двадцати человек. Моя фамилия восемнадцатая — просто глазам не верю. Подходит девушка, я к ней: «Девушка, восемнадцатого прочти!» Она: «Какой-то Рыжов...» — «Это Я!» — «Такого медведя приняли, а меня нет...»

— А документ, паспорт у вас был? Насколько известно, в то время в деревне получить паспорт было непросто.

— Тогда паспортов не было, а были такие красненькие «удостоверения». Я еще был секретарем комсомольской ячейки. Что делать?.. Без документов нельзя. И я уговорил секретаря комсомола, купил ему бутылку водки — он удостоверение мне дал. А комсомольский билет в Раменском районе и открепление я уже сам взял. Правда, потом я года четыре не появлялся в деревне — боялся.

— Вас тянет в родные места, к земле?

— Вначале очень тянуло, потом нет. А под старость это чувство опять вернулось. Даже жене не говорю, скрываю.

Там на погосте мама, сестры, братья... Нас много народу было в семье: я — девятый, последний.

— Как сложилась судьба ваших братьев, сестер?

— Почти все жили в деревне, работали в колхозе. Раньше я у них часто бывал. Последняя сестра Мария умерла в прошлом году. Есть племянники.

— А своим домиком в деревне не обзавелись?

— Дачей под Наро-Фоминском. Почему-то жена не хотела, чтобы в родной деревне оставался за мной домик. Наверное, боялась, что меня там могут споить. Ведь как только приезжаешь — начинаются нескончаемые визиты, и каждый старается угостить... А жена этого не переносит, благодаря ей я уже лет двадцать как в рот не беру.

— На своем участке что-нибудь сажаете?

— Все есть... Только делает это дочка. Я вообще там редко бываю, ничего не делаю — не позволяют.

А если нужно, умею и сеять, и косить, и пахать... Была такая картина «Крутые горки» — герои в фильме должны были косить. И все артисты говорили, что они умеют, один я промолчал. Пока не был занят по роли, режиссер все говорил: «А ты репетируй...» И я с деревенскими ходил на покос. Но, когда приступили к съемке... один я и умел косить. И такая великолепная сцена получилась!

— Вы снимались почти во всех фильмах Шукшина...

— Да. Особенно мною любимы «Печки-лавочки» и «Калина красная».

— А по жизни вы дружили?

— Мы никогда о дружбе не говорили... И не хотелось бы сейчас этого касаться. Настоящие мужчины о дружбе не говорят. Вот сейчас год, как нет со мной рядом лучшего моего друга Жени Шутова. Я месяца три не мог прийти в себя...

— Иван Петрович, вы принадлежите к числу актеров, много снимавшихся и любимых. Но ваши фильмы, ваш типаж теперь «не в моде»...

— Тут я с вами полностью согласен — таких фильмов не снимают, ведь на «деревенские» денег не дают. А народ хочет смотреть. Любые шукшинские картины с удовольствием смотрят. Я вот тут недавно купил «Печки-лавочки».

— Один из интереснейших этапов вашей биографии — работа в сказках. А бывали ли на съемках «сказочные» истории?

— А как же!.. В «Иване да Марье» — моем любимом фильме-сказке я играл этакого недотепистого царя. Пробовались на эту роль два артиста: я и Дуров. Утвердили меня, снимался с удовольствием. Да и все остальные тоже — сказка уж больно хороша!

Там и произошел презабавный случай: съемки проходили под Калугой, где и было выстроено мое царство. Артистов на съемки привозили пораньше. Меня вызвали как-то часов в семь: приодели и привезли на место. Машина ушла. Я постоял-постоял — такое хорошее утро, никого нет. И ушел в «свое» царство вздремнуть. Сел на трон... Открываю глаза — передо мной свадебная процессия. Впереди отец с матерью, молодые, а с ними подруги невесты и друзья жениха (человек шестьдесят!). Сижу... Подходят мать с отцом: «Царь-батюшка, благослови молодых!» Хотел сказать: «Какой я вам царь?..» Да только у матери такая мольба в глазах... Что же делать?— «Становитесь на колени». Встали, я положил руку жениху на голову: «Я царь, Евстигней тринадцатый, благословляю молодых. Желаю им счастья, чтобы они любили друг друга, уважали старших...» Не знаю — чего же еще пожелать? Заканчиваю: «Аминь». И тут, чувствую, мать мне что-то в руку сует. Смотрю — десять рублей! Отозвал ее: «Возьми назад. Я денег-то не беру — благословляю бесплатно». Она забрала. А когда процессия отступила, я услышал, как муж ей сказал:

«Надо было дать больше — тогда бы взял!»

— Вы женаты пятьдесят пять лет. Срок, что и говорить, завидный. А как вы с женой нашли друг друга?

— Нина окончила театральное училище, ее приняли на студию имени Горького. Но потом она быстренько от этого дела отошла, выучившись в институте английскому языку.

А сначала мы много работали вместе. Я как-то сказал ей: «Ниночка, если я скажу, чтобы ты выходила за меня замуж,— не выходи. Я плохой: бабник и пьяница...» (У меня была такая тактика.) И вот как-то она и говорит: «Да врете вы все про себя! Вы — хороший...» Сначала мы жили не расписываясь. А когда во время войны студию эвакуировали в Сталинабад (Душанбе) и я сказал, что еду с женой, все очень удивились — никто не знал. С шестого июля сорок первого года мы вместе. Поженились — и оказалось, что я хороший муж. Я верил, что и другие живут так же дружно, как мы с Ниной. Но прошло время, и другие разошлись или очень сильно ругались. А мы...

— Как же вы достигли такой гармонии? Жена помогла стать лучше или вы сами тянулись за ней?

— Она хорошая! Такая хорошая, что если бы пришлось жить еще раз — женился бы только на ней, правда. (Слава Богу, что она не слышит...) Когда появилась Татьянка — дочь, это сплотило нас еще больше.

— Значит, вы счастливый отец...

— Да, у меня прекрасная семья: жена, дочь, зять и внук Алеша, девятнадцать лет.

Мне хотелось, чтобы Татьяна родила дочку. Я в полной уверенности ожидал внучку, как вдруг — мальчишка. Но я очень доволен! Он прелестный, мы с ним большие приятели. У него много хороших друзей, занимается музыкой. Я никогда и не думал, что он так легко сдаст экзамены. Учится в Петербургском институте киноинженеров (в московском филиале), начал работать по специальности — звукооператорской, как и его родители, которые окончили тот же институт.

...Что еще нужно человеку? Я просыпаюсь утром с одной мыслью: за что мне Бог дал такое счастье?..

Наталья ТЕНДОРА