Рассказы очевидцев

"Будь они прокляты, эти орехи!"

Пожар возник внезапно. Жильцы едва успели выскочить на улицу. И тут кто-то крикнул, что в пылающем доме остался трехлетний Самвел. Гушер кинулась в огонь и вынесла сына. От полученных тогда ожогов у мальчика остались многочисленные шрамы да левая рука с тех гор плохо сгибается.

Так уж случилось, что спустя двадцать с лишним лет Самвел снова попал в беду. И верная своему материнскому долгу Гушер Цахановна Гукасян опять кинулась его выручать. Но на этот раз крестьянке из станицы Новоджерелиевской, что в Брюховецком районе Краснодарского края, противостояла иная стихия...

Уголовное дело № 6667

Отец Айказ Исакович — грузноватый человек с крупными мозолистыми руками, привыкшими к тяжелому физическому труду. Много лет работал в колхозе механизатором. Сейчас на пенсии. Инвалид второй группы. Сама Гушер Цахановна, маленькая худенькая женщина, тоже всю жизнь трудилась. И растила детей — восьмерых подняла с мужем на ноги. Но сейчас душа у них болит за одного — Самвела. За что судьба послала ему столько несчастий? Их сын не совершил ничего дурного, но местные милиция, прокуратура и суд обвинили его во всевозможных грехах и упрятали за колючую проволоку, откуда он вернулся больным человеком. И в подтверждение своих слов они выложили кипу бумаг копии судебных документов, переписка с официальными органами. Шестой год измученные родители обивают пороги «инстанций». пытаясь добиться справедливости. И все впустую.

В Брюховецкой районной прокуратуре, услышав, что я приехал по жалобе Гукасянов, удивились: ну и настырные люди! Их сын, Самвел, был осужден совершенно обоснованно. Вина его полностью доказана. Краснодарский краевой суд подтвердил справедливость вынесенного приговора. Можно, конечно, понять чувства родителей, которые стараются всеми силами защитить сына, даже посочувствовали работники прокуратуры, но закон есть закон, и с ним не поспоришь.

Потом мне принесли уголовное дело № 6667 по «обвинению Гукасян Самвела Айказовича по части 3 статьи 154 УК РСФСР», предусматривающей ответственность за спекуляцию в особо крупных размерах.

Читаю приговор Брюховецкого районного народного суда. Документ строгий, не оставляющий, кажется, ни малейших сомнений в том, что изобличен и осужден опасный преступник. Согласно ему Самвел Гукасян, двадцати двух лет отроду, скупил у жителей станицы Новоджерелиевской, в селе Малый Бейсуг и на колхозном рынке около двух тонн грецких орехов по 2 рубля 50 копеек за килограмм, которые затем отвез в Курск и сдал в тамошний облкоопторг по 4 рубля 50 копеек за килограмм, нажив таким путем около четырех тысяч рублей.

Судя по материалам дела, на предварительном следствии он вроде даже раскаивался в совершенном преступлении, однако на судебном процессе заявил, что не сделал ничего предосудительного, и настаивал на своей невиновности. Впрочем, суд счел это обыкновенной уловкой, стремлением уйти от ответственности и «отвесил» подсудимому пять лет лишения свободы в колонии усиленного режима. За суровыми строчками приговора отчетливо проглядывала мысль, что наше общество хотя бы на время избавилось от опаснейшего преступника.

Впоследствии я разговаривал с многими людьми, знающими Самвела. «Хороший парень,— говорили все без. исключения.— Вообще неспособен на плохой поступок». Вырос он в большой семье, где детей с ранних лет приучали к труду. После восьмилетки остался в станице, работал в колхозе. Старшие его братья один за другим уходили служить в армию. Подошла очередь Самвела. Наверное, после того трагического пожара его могли освободить от воинской повинности, но он сам настоял на призыве. Как мне потом объяснил, «не хотел, чтобы меня считали слабаком». Между прочим, следователь, который вел дело, запросил характеристику из части, где он служил. Командир отозвался о Гукасяне с самой лучшей стороны. После армии Самвел вернулся в родную станицу. Спустя немного времени его арестовали...

Признаюсь, трудно было поверить, что молодой человек в одночасье превратился в этакого матерого спекулянта, подрывающего нашу экономику. Дальнейшее журналистское расследование только усилило сомнения.

Беда Самвела, как ни странно, началась с того, что его родители задумали... построить дом.

История с орехами

Многие годы их большая семья ютилась в старой времянке. Но дети подрастали, становилось тесно. Вот и решили Айказ Исакович и Гушер Цахановна оставить им после себя дом, да такой, чтобы всем места хватило — в два этажа. В начатое строительство вложили все до копейки, включая взятую ссуду, но к исходу третьего года удалось лишь подвести стены под крышу. Для отделки дома нужны были деньги. А где их взять?

В окрестностях станицы пролегает широкая лесополоса. Испокон веков местные жители осенью собирали там грецкие орехи. Одни для себя, другие на продажу — ни то, ни другое не возбранялось. Решив заработать необходимые средства, осенью 1984 года семья Гукасян, включая малых детей, все выходные и вечера проводила в лесополосе. Хлопотал здесь и Самвел, недавно вернувшийся из армии. Общими усилиями им удалось собрать около тысячи восьмисот килограммов. Но сразу возникла загвоздка: где сбыть такую большую партию? Районные заготовительные организации завалены орехами. На местном рынке они тоже не пользуются спросом.

На семейном совете решили, что орехи надо отвезти куда-нибудь в центр России. Скажем, в Курск. Позвонили туда в областной коопторг. Там ответили: примем в любом количестве. Поехать вызвался Самвел, благо пока не устроился на работу и располагал свободным временем. Как на грех, именно ему пришла в голову мысль: докупить немного орехов,— чтобы сдать в коопторг ровно две тонны. Знал бы, чем это для него обернется,— поостерегся бы. Но он искренне считал, что не совершает ничего дурного, и, пробежавшись по дворам, приобрел у местных жителей по два с полтиной «недостающие» две сотни килограммов.

Самвел отправился в дальний путь на поезде. Щедро пришлось заплатить проводнику. И грузчикам, которые таскали мешки. И «левому» шоферу в Курске, взявшемуся подвезти орехи со станции до базы. И даже приемщику коопторга, чтобы не «тянул резину». Но даже с учетом перечисленных выше расходов Самвел за сданные орехи получил довольно приличную сумму. На вырученные деньги сразу закупили цемент, краску, шифер... В доме вновь закипела работа.

Прошло полгода. Жизнь семьи шла своим чередом. А между тем над ней уже сгущались тучи. В один из июньских дней 1985 года следователь Брюховецкого райотдела внутренних дел старший лейтенант милиции В. Заграфос вынес постановление о том, что Самвел Гукасян «с целью наживы приобретал у неустановленных граждан грецкие орехи, которые сдавал в коопторгах страны. В результате этого извлек наживу в сумме 200 рублей». А посему — возбудить против него уголовное дело за спекуляцию.

«Где золото?»

С чего это вдруг Самвел Гукасян привлек к себе внимание правоохранительных органов? Его родители в разговоре со мной уверяли: не поладили они с местным участковым, вот он им и отомстил. В райотделе, где я задал этот вопрос, мне ответили туманно: «К нам поступил сигнал, на который мы обязаны были отреагировать». Не будем строить догадки. Не в них суть.

Начатое расследование шло вяло. Не делалось даже малейших попыток отыскать тех «неустановленных граждан», у которых Самвел купил несколько мешков орехов. Однако спустя месяц из Краснодарского УВД (должно быть, «сигнал» поступил и туда) пришла грозная бумага: «Управление БХСС располагает информацией о том, что гражданин Гукасян Самвел Айказович сдал в облкоопторг г. Курска орехи грецкие в количестве 1990 кг на сумму 8991 рубль. Просим проверить причастность гражданина Гукасяна к спекуляции сельхозпродукцией».

Местное начальство всполошилось: что же мы дремлем, когда у нас под носом орудует матерый спекулянт? Начальник Брюховецкого РОВД подполковник милиции Н. Терехов спешно издал приказ: «Для полного, быстрого и всестороннего расследования уголовного дела по обвинению Гукасяна С. по статье 154 часть 3 УК РСФСР создать оперативно-следственную группу из следователя Заграфос В. А. и начальника ОБХСС капитана милиции Ященко В. Г.».

Чувствуете, как сразу накалили обстановку? О первоначальных двухстах рублях «наживы» предпочли забыть, а в уголовном деле начала фигурировать статья, предусматривающая ответственность за спекуляцию в особо крупнЬм размере. Подстегнутые начальственным окриком, местные работники милиции теперь действовали решительно...

Самвел месил во дворе раствор, когда к их дому подъехали «Жигули». Из машины вышли двое: один в штатском, другой в милицейской форме. Сказали, что ему, Самвелу, надо проехать с ними в сельсовет, чтобы решить один вопрос. «Подождите, я сейчас переоденусь и скажу домашним, куда я уехал».— «Это необязательно, вы быстро вернетесь назад». Самвел сел в машину. Но к его удивлению, поехали не в сельсовет, а прямиком — в райотдел. Здесь привели в кабинет начальника ОБХСС Ященко.

— Он сразу начал на меня кричать,— вспоминает Самвел.— «Ты,— говорит,— купил у населения и затем продал по завышенным ценам две тонны грецких орехов. Предупреждаю, у нас имеются неопровержимые доказательства, поэтому советую не запираться». Я объяснил, что орехи мы всей семьей собирали в лесополосе, а у жителей станицы купил всего двести килограммов. Ященко — кулаком по столу: «Врешь! Мы тебя, спекулянта, выведем на чистую воду!»

Час за часом продолжался допрос. Ященко сменил один из его сотрудников. И этот начал с крика: «Признавайся, иначе хуже будет!» Ночь провел в КПЗ. На следующий день меня первым делом повели к районному прокурору Михайлову. Я немного приободрился. Ну, думаю, уж он-то утихомирит ретивых работников милиции. Как бы не так! Прокурор сразу объявил, что меня ожидает пять лет лишения свободы. По наивности я тогда решил, что он просто стращает. Но как выяснилось впоследствии, именно такой срок мне и дали. Видно, у них все заранее было решено... А Ященко и его подручные продолжали выколачивать из меня «признания». Все чаще пускали в ход кулаки. После таких допросов «с пристрастием» я долго не мог прийти в себя. Жаловаться? А кому? К прокурору обращаться бессмысленно, он заранее считал меня преступником, с которым нечего церемониться. Милицейское начальство отмахивалось от моих претензий. Ему, как я понял, надо было поскорее «раскрыть» преступление, а для этого хороши были все средства. Да о чем говорить, даже врача нельзя было вызвать. На собственной шкуре я убедился, что, оказавшись в камере, человек становится полностью бесправным...

Поскольку «непонятливый» Самвел упорно отвергал обвинения, работники милиции решили хорошенько потрясти его домашних. Вечером того же дня оперативники во главе со следователем Заграфосом вновь нагрянули в станицу Новоджерелиевскую. Встревоженные родители кинулись к нему с расспросами: где сын, что с ним? Но следователь, и не подумав что-либо разъяснять, сурово осведомился: «Вы лучше скажите, где ваше золото?» Гушер Цахановна растерялась: «Какое золото?» — «То самое, которое ваш сын нажил нечестным путем. Имейте в виду, лишь добровольной выдачей имеющихся в доме драгоценностей вы облегчите его участь».

Гушер Цахановне стало плохо. Не лучше чувствовал себя и Айказ Исакович. Поняв, что от них проку не добьешься, работники милиции начали обыск. Перевернули весь дом — и нашли-таки золото: несколько украшений, принадлежавших самой Гушер Цахановне и ее дочерям. Кроме того, удалось обнаружить сберегательную книжку на имя Самвела Гукасяна. Счет, правда, оказался весьма скромным — 20 рублей 52 копейки. В семье еще имелся старенький автомобиль «Нива», впоследствии оцененный в три тысячи рублей. И наконец, им принадлежали времянка и недостроенный дом. Из предметов домашнего обихода достоин упоминания лишь телевизор давнего выпуска. Все это было тщательно описано. Командовавший «операцией» Заграфос запретил дальнейшие строительные работы: «Дом, возможно, придется конфисковать».

После этого он начал допрашивать членов семьи. Расстроенные учиненным разгромом, они не могли толком связать и двух слов. Находчивый следователь быстро нашел выход из положения: к примеру, допрашивая сестер Самвела, он попросту диктовал им «собственноручные показания». А в конце протокола допроса предусмотрительно заставлял делать приписку о том, что «никакого давления со стороны работников милиции не было».

Фактам вопреки

Спустя несколько дней в станице был проведен «рейд». Заходя в каждый двор, работники милиции задавали хозяевам один-единственный вопрос: покупал ли у них грецкие орехи Самвел Гукасян? Человек шесть признались: было дело. С их слов, он приобрел около... двухсот килограммов. Но ведь и Самвел этого не отрицал. Раздосадованный тем, что не получается «крупного» дела, следователь вновь начал изводить Гукасяна допросами.

— Меня к тому времени перевели в Новороссийский следственный изолятор,— вспоминает Самвел.— Условия там ужасные: сырость, грязь, с людьми обращаются, как с последними скотами. Начались боли в груди и подозрительный кашель с кровью. А тут еще тягают на допросы в станицу Брюховецкую. На тряском «воронке» двести пятьдесят километров туда и столько же обратно — измотаешься до предела. И все ради того, чтобы следователь в очередной раз спросил: признавайся, у кого еще покупал орехи? Грозил всяческими карами. Как я потом узнал, отец ходил к прокурору Михайлову и просил допросить несколько десятков местных жителей, которые подтвердят, что мы всей семьей собирали орехи в лесополосе. Но тот даже слушать его не стал.

Назначенное спустя несколько месяцев судебное разбирательство проходило в Брюховецком районном народном суде. Председательствовала О. Вараксина. Государственным обвинителем выступил сам районный прокурор А. Михайлов.

Вызванные свидетели, те самые, что продали Самвелу в общей сложности двести килограммов орехов, подтвердили свои прежние показания. Судя по всему, они были даже благодарны соседу за то, что тот избавил их от лишних хлопот. Да и купленные орехи он отвез не куда-нибудь, а сдал в коопторг по твердым расценкам. Если вычесть все понесенные при этом расходы, то выгода составила более чем скромную сумму. С точки зрения закона (и здравого смысла, к слову сказать, тоже) никак не тянуло это на спекуляцию в особо крупных размерах.

Но не забывайте, гремел в своей обвинительной речи прокурор, что помимо этих двухсот подсудимый сдал в коопторг еще тысячу восемьсот килограммов орехов и огреб за них немалые деньги. Вне всяких сомнений, он тоже скупил их у населения. Чем это подтверждается? Ничтоже сумняшеся обвинитель сослался на... показания приведенных выше свидетелей и накладную коопторга о приеме орехов. Иными словами, ничем. Выдвинутое против подсудимого обвинение лопнуло как мыльный пузырь.

Тогда за что судить Самвела Гукасяна? За скупку и перепродажу двухсот килограммов орехов? Да ведь по существу он сделал доброе дело: и тем, у кого их купил, и тем, кому продал. Что, по закону это считается спекуляцией? Значит, просто устарел закон. По нынешним временам требуется другой подход. Иначе вовек нам не видать предприимчивости, за которую мы так ратуем...

Но судьи были неумолимы: вопреки очевидным фактам, они признали Гукасяна виновным по всем пунктам предъявленных обвинений и приговорили к пяти годам лишения свободы в колонии усиленного режима. С конфискацией имущества. Из общей стоимости колхозного двора Самвела обязали выплатить около четырех тысяч рублей. Недостроенный дом так и оставили под арестом. Многодетная семья Гукасян в прямом смысле этого слова была обобрана до нитки.

Казалось бы, вышестоящие судебные и прокурорские органы должны были сразу обратить внимание на нелепость вынесенного приговора. Передо мной определение Краснодарского краевого суда, рассматривавшего дело в кассационном порядке. В нем лаконично указывается, что вина Самвела Гукасяна подтверждается показаниями свидетелей (перечисляются фамилии тех, кто продал ему 200 килограммов орехов) и накладной облкоопторга. А вот официальный ответ прокурора края Б. Рыбникова: «В ходе судебного следствия свидетели (перечисляются прежние лица) подтвердили факт продажи ими грецких орехов Гукасяну С. А. Вина осужденного также подтверждается приходной накладной Курского облкоопторга». Родители Самвела обратились в прокуратуру РСФСР и получили ответ за подписью заместителя начальника управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах П. Шишова. «Вина его установлена показаниями свидетелей (те же фамилии) и... накладной Курского облкоопторга».

Все, круг замкнулся. Читая эти и другие полученные семьей Гукасян официальные ответы, я не мог избавиться от мысли, что подписавшие их должностные лица, не особенно интересуясь подробностями случившегося, просто штамповали отписки. Лишь бы избавиться от докучливых жалобщиков. Меньше всего их волновала судьба человека.

В колонию на... лечение

А складывалась судьба у Самвела трудно. Мучила несправедливость наказания. К тому же в колонии здоровье резко ухудшилось. Положили в тюремную больницу. А там врачи установили, что у Самвела туберкулез легких.

— Долго отлеживался,— с горечью рассказывает он.— Лечение, конечно, не ахти какое. Питание никудышное. Да и сама обстановка угнетала. Через несколько месяцев вроде стало легче, но на следующий день после выписки — снова ухудшение. Положили в другую больницу. Разумеется, тоже тюремную. Так и протекала моя жизнь за колючей проволокой: с одной больничной койки на другую. Порой было так тяжело, что жить не хотелось. Спасибо родителям, они всячески старались поддержать меня. После того как я отбыл половину срока, меня освободили по амнистии. Вроде должен радоваться. Но — не могу. Что-то надломилось во мне. Все время спрашиваю себя: почему так со мной поступили? Где справедливость?.. Будь они прокляты, эти орехи!

Наш разговор происходил в прихожей. Длинный деревянный стол и пара колченогих стульев — вот и вся обстановка. S комнатах шли отделочные работы, пахло краской и олифой. Оказывается, с недостроенного дома, в который несколько лет никто из семьи не имел права даже заходить, лишь недавно был снят арест, и теперь они торопились его доделать, тем более что один из сыновей недавно женился и семья еще выросла.

А перед тем как прийти сюда, я встретился с Заграфосом, который в свое время вел следствие по делу Самвела Гукасяна. Конечно, признался он, им были допущены кое-какие просчеты. И как бы в оправдание добавил, что следователем тогда работал считанные месяцы, не было у него опыта, да и, признаться, особой склонности к этому делу. Позднее перешел на должность дежурного райотдела. Здесь ответственности поменьше. А начальник ОБХСС Ященко, так тот вообще распростился с милицией, сейчас работает юрисконсультом в местной передвижной механизированной колонне. По слухам, доволен новым местом: работа спокойная, платят хорошо. Прокурор Михайлов перебрался в Армавир и там продолжает трудиться на ниве социалистической законности.

Судя по всему, никто из них не испытывает особых угрызений совести по поводу проведенного «расследования о спекуляции в особо крупных размерах». А вот Самвел Гукасян и вся его большая семья по-прежнему не могут успокоиться. Я их понимаю: трудно смириться с несправедливостью. И потому, думаю, нельзя считать эту историю законченной.

Михаил ИВАНОВ

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Комментарии

Новые вначале ▼

+ Добавить свой комментарий

Только авторизованные пользователи могут оставлять свои комментарии. Войдите, пожалуйста.

Вы также можете войти через свой аккаунт в почтовом сервисе или социальной сети:


Внимание, отправка комментария означает Ваше согласие с правилами комментирования!

Рассказы очевидцев

  • Барятинский женский монастырь
    Каждый раз, когда я уезжаю из монастыря, «Ангелов вам», — напутствуют меня на прощание сестры. Инокиня Досефея собирает в дорогу снедь. Матушка дарит очередную порцию книг, садится за руль «Москвича» и везет меня в Малоярославец на московскую электричку.
  • Это недетское детское кино
    Вообще тема отсутствия контакта между детьми и взрослыми, взаимонепонимания, одиночества и тех и других стала одной из центральных тем фестиваля.
  • Наша речка Сумерь
    Больше всего там нравилась мне речка, которая протекала за нашим огородом, под горой. Называлась она очень красиво — Сумерь. Берега ее заросли ивняком, ольхой, черемухой. Местами речка была мелкой и быстрой. Местами глубокой и медленной. Где — широкой, а где — такой узенькой, что ее можно было перепрыгнуть с разбега.
  • Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее».
    Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...
  • Белая ворона
    Николай Михайлович видел: люди жили бы мирно и дружно, если бы не нарочитое подогревание страстей. Его коробили высказывания вроде тех, что татары, мол, лучше живут, у них дома побогаче, потому как они умнее других, меньше грешат. Он старался не обращать внимания, относил это к «пережиткам прошлого», издержкам низкой культуры.
  • Беспокойство
    Два следа, две узорчатые строчки по краю большой лесной поляны. Здесь прошла утром по свежевыпавшему снегу пара рябчиков. Из любопытства двинулся было за ними, а потом остановился и долго смотрел на их согласный, любовный ход. близко друг от друга — как под ручку шли.
  • Беспредел
    Эта дикая история, произошедшая на бывшем монастырском подворье, — из ряда тех, что трудно осмыслить и объяснить. Она снова ставит все те же жгучие вопросы: есть ли предел нравственному падению нашего общества? И где же выход?
  • Бумеранг.
    Так палач, исправно служивший государственной системе террора и уничтожения собственного народа (геноцида) — под знаменем, конечно же, социализма и во благо народа! — в одночасье стал жертвой этой системы, а точнее, тех своих коллег и сотоварищей, с которыми вместе управлял ею под предводительством Сталина.
  • Чужой среди своих.
    Он посягнул на «святая святых» — сравнил средние заработки рабочих, колхозников, учителей с окладами партийных и советских работников которые недавно были повышены.
  • ДЕЛАТЬ «ПЫЛКО ДА ОХОТНО»
    Всякое лето папа вез нас на свою родину, в маленькую деревеньку Бугино, что на берегу Северной Двины. Каждый день для нас, ребятишек, оборачивался здесь новой чудной сказкой, в которой героями становились и мы сами.
  • Деревня должна поменять веру.
    Нет ничего проще, чем создать в нашей стране изобилие продуктов. Можно сказать, пустяковое дело. Государство, власть раздают землю тем, кто хочет.
  • Дядь Саша
    Вошла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Из-под козырька меховой с завязанными ушами шапки видны лишь хлюпающий нос да два бдительных глаза.
  • Для красоты и созерцания.
    В погоне за «бабками» за кружево не сядешь. А ведь какая красота! Жизнь нельзя упрощать бесконечно, это всегда оборачивается бездуховностью.
  • Дунинские петухи.
    ...Дунинские петухи начинали петь затемно. Петух сидел на высокой жердочке и дирижировал деревенским утром. Потом гудел рожок пастуха. До сих пор помню чувство протеста, которое вызывал у меня этот вовсе не музыкальный звук.
  • "Душа моя чиста".
    До сих пор остается загадкой, на какие деньги он жил, ибо их у него никогда не было: Коля был хроническим бессребреником.
  • Если вы одиноки
    Повезло мне в тот раз, повезло, досталась «Реклама», обычно раскупаемая мгновенно, стали печатать в ней объявления службы знакомств, о чем город гудел. Самые разные слышал я суждения о таком начинании. Своими глазами читал впервые.
  • «Если вы подружились в Москве»
    Конечно, нет к прошлому возврата. Прошлые радости и огорчения уже пережиты. Но какое-то отчаяние охватывает, наполняет тебя, когда межнациональная грызня выбивает из колеи, мешает людям жить в мире и дружбе.
  • Коня купил...
    Но мне уже успело это понравиться: коня купил, а?! Все-таки заговорила кровь, заговорила. Да и что там ни говори — поступок. Это вам не джинсы там и не «видик» — это конь!
  • «ХРАНЮ, КАК САМУЮ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ...»
    В вишневом саду на открытой поляне стояли «солнечные» часы, на крыше школы был флюгер. И часы, и флюгер сделал папа. Он так много умел, что если взять и все перечислить, не хватило бы, наверное, целой страницы.
  • Как я работала гувернанткой.
    Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.
  • Как перевелись барсы на Енисее.
    Давным-давно жил да был на берегу Енисея старый-престарый старичок, и был у него такой же старый конь Савраска, по прозванью Губошлеп.
  • Кое - что о ТОПОРЕ.
    Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях.
  • Кому нужна война с мужиком?
    Так что начинал Рузвельт с нуля — со строительства. Перегородили его ребята громадный бетонный ангар кирпичной стеной, побелили, провели тепло, установили клетки — своими руками, за свой счет.
  • Кому нужны копилки
    — Почему копилки? Ну, вообще это могло быть все, что угодно. Я, как всякая женщина, человек практичный. Можно ведь сделать красивую вещь, но она будет бесполезной, правильно? А копилка — это серьезно.
  • Контакты второго рода
    История эта достаточно типична, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, как правило, контакт весьма краток. Обитатели тарелок долго наблюдать за собой не позволяют. Во-вторых, в контакт вступают люди неподготовленные. Специалисты узнают о контакте с большим запозданием, когда на месте посадки НЛО уже нет.
  • Кошечка взаймы
    Словосочетание «печки-лавочки» невозможно перевести на иностранные языки. По отдельности значение каждого слова здесь вполне понятно, конкретно; соединенные же вместе, они теряют свой прямой смысл и обретают...
  • Красный день.
    Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопиться. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать приходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно.
  • Крепко и государство.
    Так мы с мамой встретили тогда Рождество. Детишки уже заснули. Это было на Павловской. Мы были там очень бедны, но счастливы.
  • Курица - не птица?
    Петухов в хозяйстве было два — старый и молодой. Станешь сыпать корм, они друг друга оттирают, и каждый норовит своих кур поближе подтолкнуть. Тронет клювом зернышко, покажет— клюй, мол, да порасторопней!
  • «Левша» за работой.
    Познакомьтесь: педагог не по диплому, а по призванию. Иногда таких называют чудаками. Безусловно, ласковое слово «чудак» подходит для тех, чья «странность» настоена на чистом альтруизме.
  • Любовь с печалью пополам.
    Может, это уж и впрямь возрастное, но что поделаешь: тянет какая-то неизъяснимая сила снова поближе к деревне, ее быту, к дому крестьянскому, хлебу, пашне... А прикоснувшись, приобщившись, хотя бы на время, ко всему этому, с горечью убеждаюсь, как много хорошего, мудрого и доброго ушло из крестьянской жизни.
  • "Люди меня боялись..." Исповедь бывшего сельского участкового инспектора.
    Приходилось ли выпивать самому? Ясное дело, приходилось. Как говорится, служба заставляла. Но пил я не какую-нибудь гадость, а только водочку или коньяк. Придешь, бывало, вечером в подсобку сельпо, чтобы узнать, как идут дела, а здесь тебе уже стол накроют, с выпивкой, закуской — все как полагается. Потом в дорогу сверточек с продуктами, а как же! Колбаски там, ветчинки, консервов... Но все — в меру.
  • МАЕЧКА
    Сама Маечка ничего не рассказывала о своей семейной жизни. Она вообще никогда не принимала участия в наших нервных и жалобных рассказах друг другу о мужьях, детях, хозяйстве, здоровье.
  • Мечта о ночлеге.
    Но как осуществить эту, казалось бы, такую простую, безыскусную мечту? Не скажешь же удивленным хозяевам: хочу тут у вас переночевать! Почему? Зачем? Что случилось? Естественные, право, вопросы, если твой законный ночлег отсюда всего в двадцати минутах ходу.
  • МОЙ ДУХОВНИК
    Мы ведь видим только одну сторону жизни священника — его службу в церкви. Остальное (быт, радости, горести) как бы за семью печатями.
  • Напрасно родные ждут сына домой...
    В тот день рядовой Анатолий Чмелев был дневальным по госпиталю. Столкнувшись на лестнице с санитаром Павлом Эунапу, услышал приказ: вымыть полы. Анатолий удивился: а почему, собственно, он, больной, должен это делать?
  • Несостоявшийся полёт
    Какими они были, избранницы космического века, окрыленные фантастически дерзновенной мечтой полета в неизведанное, манящее тайной пространство?..
  • Ничего, что я пляшу в галошах?
    Телевидение снимало «Русский дуэт» на платформе и площади Ярославского вокзала. Как только они запели, вокруг собрался народ, который сам стал участником этого представления: в образовавшийся возле выступающих круг влетело несколько женщин и мужчина, они стали подпевать и приплясывать.
  • О время-времечко!..
    На моих глазах умерло несколько деревень в округе. Зрелище — не приведи Бог! Умерла и наша. Надо было искать другую.
  • Память - в сегодняшних делах.
    Постоянно трудиться, помогать родителям й воспитании их мальчишек и девчонок — это от доброты сердечной и от понимания того, какое значение для человека имеет детство.
  • Пили, но в меру.
    Юношей мне доводилось частенько бывать на этой пильне и видеть бешеное челночное мелькание целой дюжины пил, зажатых в механическую пилораму, которые разом выплевывали по нескольку досок.
  • Платье Мельпомены
    Сократа очень уважали на нашей улице. И на соседних тоже. Знакомые и незнакомые люди обращались к нему за советом в спорных делах, и он всегда находил справедливое решение.
  • Пока остаюсь „рекордсменом"...
    Что ж, буду кормить себя сам! Да еще и детям помогу. Как? А вот как: построю сарай, завезу пару кабанчиков, куплю десятка полтора хохлаток, да разработаю соток десять огорода под овощи.
  • Полмешка ржаных сухарей.
    Ехали в теплушке, вместе с другими заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре раздали сухой паек — сухарями. На семерых получилось полмешка ржаных сухарей, которым особенно обрадовалась бабушка Наташа. Она готовила пищу, а продукты были уже на исходе.
  • ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
    Все-таки это странно — разгуливать средь бела дня, когда вокруг полно врагов. Неужто дыхание весны пересилило извечный инстинкт самосохранения? Да мало ли о чем можно гадать, и все будет правдоподобно, но, увы, недоказуемо...
  • Расстрелян и... оправдан.
    С горя Саша начал пить. Вскоре с ним стряслась еще одна беда. В закусочной вспыхнула драка. Когда приехала милиция, все разбежались, а Зайцев не успел. Получил два года за хулиганство. Их он отбыл полностью.
  • «Русь» — кормилица
    Итак, у нас репутация защищает... от законов. Это абсурд, несуразица, двусмысленность положения просто бросается в глаза. Когда же мы решительно поумнеем? И перестанем противиться здравому экономическому смыслу?
  • С Бывалым чего не бывало!
    По уверению Евгения Моргунова, в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте он был «болваночник». В суровые военные годы (1942 г.) работал на заводе «Фрезер», изготовлял болванки для артиллерийских снарядов.
  • Сыновья Старой Кати
    Наша узкая, бугристая улочка, берущая начало внизу, в городе, упрямо взбиралась наверх, к садам и виноградникам. С соседней горы она казалась рекой.
  • Соловушка.
    Необыкновенная труженица, мастер, автор многих песен, романсов, чуткий аранжировщик известных произведений, свою задачу Евгения Смольянинова видит в том, чтобы донести до слушателя здоровое начало нашей национальной культуры.
  • «...Сперва родство, а потом все остальное».
    Август. Тенистые кроны каштанов окружают гостиницу «Киев». По ступенькам спускается стройный загорелый человек, возраст которого — семьдесят девять лет — повергает в изумление каждого, кто с ним знаком.
  • Старая школа.
    Ученики жгут свою школу. И день, и два... и четвертый год подряд. Нет, нет, не заколдованная школа, если может (дотла все-таки не выгорая!) столь долго гореть; нет, нет, и в учениках не найдем ничего демонического, обычные деревенские ребята.
  • ТВОРЦЫ ОСТАЮТСЯ
    О земле нельзя так протокольно. Земля — это и песня, и сказка, и кормилица наша. Только с добрыми, любящими ее людьми она поделится щедростью своей.
  • Убийство по заказу.
    Но чем дальше продолжалось следствие, тем менее убедительными выглядели объяснения Ольги. К этому времени удалось отыскать обладателя желтой рубашки.
  • Улыбка жены.
    И всю дорогу до места работы помнил и чувствовал на себе свет этой улыбки. И потрясенно качал головой: неужели она почувствовала, что мне приснилось прошедшей ночью?
  • У русских американцев.
    Прекрасно управляя машиной, совершая головокружительные виражи, Мариля не раз до упоения катала нас по гористым улицам Сан-Франциско — одного из красивейших городов мира, главного порта страны на Тихом океане.
  • ВАЛЕНКИ
    У меня холодеет сердце, когда вижу, как обута добрая половина нашей детворы и молодежи: ходить по снегу в кроссовках, сапожках или ботиночках — безумие!
  • "Ваш Зыков..."
    ...Это был трудный класс. У его мужской половины, к сожалению, господстовал культ силы. Все мои усилия в первые месяцы работы с классом были направлены на то, чтобы развенчать власть главного «кулачника», а попросту говоря, хулигана.
  • В книгах и в жизни
    Фраза у Голявкина короткая, «голая», словесных украшений — почти никаких. Зато уж тайной словорасположения, тайной интонации, тайной звучащей речи Голявкин владеет в совершенстве.
  • Зачем мятутся народы?
    В деревне его ждали, и если лето подходило к концу, а Бекташ все не появлялся, бабы начинали тревожиться, строить самые разные домыслы, которые с каждым днем становились все страшнее.
  • Задачка со многими известными
    Терпение их лопнуло, когда они остались без хлеба. В прямом смысле. Без ржаного, пшеничного — всякого. И не потому, что вселенский мор напал на село Андреевское или, тем паче, на весь Александровский район, выметая все подчистую.
  • „Заглянуть в Зазеркалье"
    Писать о людях необычных, редких способностей и знаний, с одной стороны, просто, потому что интересно, с другой — невероятно сложно.

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?