Рассказы очевидцев

Чужой среди своих.

На трибуну седьмого съезда журналистов СССР он поднялся одним из первых и заявил, что попросил слово как безработный газетчик. Несмотря на строгий регламент, делегаты добавили ему время для выступления, потому что рассказывал Харченко о случае в наше время довольно типичном: как расправились с ним районные власти за критику.

Еще прежде чем попал в Драбово, услышал в Черкасске, походив по разным областным инстанциям, много нелестного о Харченко. Черной краски не жалели ни в местной организации Союза журналистов Украины, ни тем более в обкоме партии.

По рассказам выходило, что Сергей Николаевич Харченко — человек с непомерными амбициями, склочник, завзятый жалобщик. При проверках же выясняется, что жалобы его, как правило, выеденного яйца не стоят. Но к добрым советам и увещеваниям прекратить писанину он не прислушивается. И звучало в тех рассказах недоумение, даже обида: что, мол, человеку надо, чего ему неймется? И вообще, все ли у Харченко в порядке с головой? — такие намеки тоже приходилось слышать.

Ну разве может нормальный человек, почти два десятка лет состоявший в номенклатурной обойме района, в недалеком прошлом ответственный работник райкома партии, ни с того ни с сего вдруг взять да и обрушиться на систему, которая его поила и кормила, не обходила разными благами?

В самом Драбово почти все, с кем довелось беседовать, кроме рядовых сотрудников газеты «Прапор Жовтня», где до недавнего времени работал Сергей Николаевич Харченко, к портрету «отщепенца» добавляли еще более мрачные штрихи. Особенно усердствовал председатель парткомиссии Николай Иванович Ткаченко, знающий Харченко, как он сам заявил, чуть ли не с пеленок, вместе еще в райкоме начинали.

В отличие от областных обличителей, набрасывавших «портрет» Харченко общими, широкими мазками, драбовские «доброжелатели» дополняли картину его падения конкретными фактами. Поднабралось их порядком. Еще когда стоял у кормила партийной власти,— а был Харченко заворготделом райкома,— все кадры в руках держал, пользуясь положением, «надавил» на одного из председателей колхоза, чтобы тот запродал родственнику легковую машину, «отхватил себе четырехкомнатную квартиру в новом доме», «с должности замполита в милиции вылетел по пьяному делу», с партийным выговором. А тут смотри, каким правдолюбцем стал. И не так машины в районе распределяют — начальству без очереди дают, и особняки себе строят, и ремонтируют за районный кошт, перемены всячески тормозят административными методами...

— Отыскал в чужом глазу соринку, а в своем бревна не видит,— подытожил нашу беседу Ткаченко,— Не видит, сколько в районе за последние десять лет понастроено — и дома жилые, и дворец культуры. И сам район в первую пятерку по области вышел. Это ли не заслуга партии, которую нынче хаят кому не лень?.. Хорошо, что таких, как Харченко, в Драбове раз-два и обчелся. Людям не до митингов, сев вот на носу, а ни запчастей, ни горючего. Вообще, никакого порядка в державе! А все отчего? Дали волю всяким болтунам...

И, наливаясь «праведным гневом», председатель парткомиссии все непорядки и нехватки стал объяснять «разгулом демократии», обрушился на «руховцев», а заодно и на Попова, Собчака и Ельцина, от которых, по его твердому убеждению, все беды, и давно бы пора поставить их на место...

Вот такой неожиданный поворот приняла наша беседа. Вроде бы и не по делу было отступление от темы, а все же многое объясняло.

Редактор «Прапора Жовтня» Николай Николаевич Комнатный, человек еще молодой и потому меньше искушенный в политических играх, был откровеннее. О темных пятнах в биографии своего бывшего коллеги особо не распространялся. Больше напирал на его пренебрежение служебными обязанностями: «слабо освещал на страницах газеты жизнь партийных организаций», «оторвался от выборного актива». Ну, подумайте, недоумевал редактор, как Харченко мог оставаться на своей должности, если встал в оппозицию райкому партии, с «руховцами» связался. Он, редактор, гонения на Харченко не устраивал, просто выполнил волю партийного собрания и бюро райкома партии...

И все же как бы и кто бы ни поливал Харченко грязью, сколько бы ни убеждал в его профнепригодности, концы с концами не вязались. Настораживало прежде всего то, что все грехи, приписываемые Харченко, относились к временам давно минувшим, за которые он, кстати говоря, расплатился сполна. Их было кому-то выгодно вытащить сегодня на свет божий, приукрасить, преподать в устрашающем виде.

Не стоило труда выяснить, что с момента прихода в газету, а случилось это в 1983 году, несмотря даже на скандальное увольнение из милиции, собратья по номенклатуре не оставляли «проходимца и склочника» в беде. Он быстро продвинулся из простых корреспондентов в заведующие отделом партийной жизни, а потом и в заместители редактора райгазеты. Ему, «завзятому интригану, очернителю всех и вся», была доверена высокая честь отредактировать, а проще говоря, написать книгу «Быть хозяином на земле», автором которой числился сам первый секретарь Драбовского райкома партии Зубко.

Он посягнул на «святая святых» — сравнил средние заработки рабочих, колхозников, учителей с окладами партийных и советских работников которые недавно были повышены. Обвинил секретарей райкома, райисполкомовских начальников в злоупотреблении служебным положением, в их приверженности к командно-административному стилю работы. И это после всех комиссий, разбирательств, разъяснений и увещеваний! Как тут можно было стерпеть?!

Дальнейшие события развивались по жестким и неумолимым правилам аппаратных «игр»: наступление на «отщепенца», возмутителя драбовского спокойствия развернулось «по всему фронту». Стоит лишь только сопоставить некоторые даты, чтобы убедиться в том, что это была расправа за инакомыслие, непослушание. И как ни стараются теперь в Драбове спрятать концы в воду, сделать это непросто. Уж слишком в открытую, не стесняясь действовали местные власти, уверенные, что все им сойдет с рук. Даже не попытались придать делу хоть какую-то видимость законности, вести его потоньше, похитрее... Нет, действовали как в старые «добрые» времена своей безраздельной власти. И эта живучесть, непотопляемость «системы», пожалуй, самое страшное во всей этой истории с Харченко.

Уже в мае, сразу после партконференции, редактор стал препятствовать публикации некоторых материалов Харченко, а критическим вообще перекрыл доступ на страницы газеты, объясняя это тем, что факты в них не проверены или необъективны. В июне в ЦК Компартии Украины поступили из района письма от пенсионера М. И. Занузданного, директоров совхозов и председателей колхозов района. Все они словно написаны под копирку: перечисляются извлеченные из архива «грехи» Харченко и выражается просьба — оградить руководителей района, актив от шельмования, не принимать во внимание ложные-де «сигналы».

В Киеве эта просьба нашла понимание. Никаких комиссий в Драбово больше не направляли, а письма переслали в обком партии, оттуда, как водится, их переправили в райком, который не замедлил передать их для рассмотрения и принятия мер в первичную парторганизацию редакции.

За то время, что проводилась эта многоходовая операция, Харченко еще раз «отличился», что подлило масла в огонь. Не имея возможности выступить в своей газете, он посмел опубликовать разоблачительные статьи в областной газете «Молодь Черкасщины» (под вызывающей шапкой: «О чем «районка» не напишет»). И что больше всего возмутило местную партийную власть — в «Народной газете». В этих статьях Харченко рассказал о нарушениях закона при распределении квартир в районе, мытарствах инвалидов и участников войны, очередь которых на жилье годами не продвигается. А в то же самое время заведующий райфинотделом Н. С. Шыятенко, имея собственный дом в соседнем районе, сумел не только получить благоустроенную квартиру в специально отстроенном особняке, но и по подложным документам прописать в нее своего сына, живущего и работающего далеко от Драбова.

Кстати, о «необъективности и предвзятости» в статьях Харченко — именно по этой причине они были отвергнуты редактором районной газеты. Прокуратура опротестовала решение исполкома о выделении квартиры Шыятенко, а когда ей не подчинились, дело было рассмотрено в областном суде, протест прокурора поддержан, вынесено частное определение по фактам нарушения закона. Пришлось Шыятенко выселяться из квартиры. Но это мало смутило тех, кто решил во что бы то ни стало расправиться с Харченко.

После появления статьи в «Народной газете» спешно состоялось партийное собрание в редакции. Настолько спешно, что пришлось даже секретаря парторганизации вызвать из отпуска. Председатель парткомиссии, уже знакомый нам Ткаченко, зачитал письма, поступившие в ЦК. Кое у кого из коммунистов возникли сомнения об удивительной схожести этих писем, но на это не обратили внимания. Как и на заявление наивного Харченко, что разбирательство идет с нарушением устава партии: не создана комиссия, с ним предварительно не беседовали...

Да, собственно, о письмах тут же забыли. Редактор разразился пространной речью. Он-де, к своему удивлению, только сейчас обнаружил, что Сергей Николаевич не выполняет своих служебных обязанностей, плохо освещает жизнь партийных организаций, оторвался от актива,

И все же собрание уготованной ему роли до конца не выполнило. Решено было объявить Харченко выговор и просить райком рассмотреть вопрос о его пребывании в должности заведующего отделом партийной жизни и заместителя редактора.

Такой исход дела райком не устроил. Надо было Харченко не только работы лишить, но и выгнать из партии. Что и было сделано на следующем партийном собрании. Вслед за этим бюро райкома подвело черту в деле теперь уже бывшего коммуниста Харченко.

Редактор не замедлил издать приказ, в котором не удосужился даже привести статью КЗОТа, по которой увольнял «провинившегося» работника. О трудовых нарушениях в приказе говорилось вскользь, больше приводились политические мотивы увольнения, опирающиеся на решение бюро райкома.

Прокурор области опротестовал приказ. Пришлось вносить в него изменения, притянуть за уши статью КЗОТа УССР. Появились в нем ничем не подтвержденные обвинения в «безответственном и систематическом невыполнении прямых обязанностей, регулярном нарушении трудовой дисциплины, нереагировании на все замечания». Ну и подробно описано в приказе, за что уволен Харченко на самом деле: за «оппозицию РК партии, идейное размежевание с РК партии, клевету в прессе на коммунистов, использование ее в корыстных целях, необъективность, предвзятость в подготовке принципиальных материалов к печати...» А если сказать коротко и прямо — за политические убеждения и инакомыслие, за то, что посмел критиковать начальство.

Говорилось уже о наивности Харченко, его слепой вере в букву партийного устава. Иначе чем объяснишь такое поведение человека, который не один год проработал в партийных органах и, казалось бы, должен был усвоить, что многое решается не по уставным нормам и не по закону, а по праву сильного — того, кто стоит у власти.

Наивностью да еще правовой неграмотностью (общая наша беда) отличались и дальнейшие попытки Сергея Николаевича добиться справедливости. Вместо того чтобы сразу обратиться в суд с иском о незаконном увольнении, а вопрос о партийности решать в апелляционном порядке, он принялся писать жалобы во все инстанции. Почти в сорок разных организаций обращался бедолага: в профсоюзные и партийные органы, в республиканские и центральные газеты и журналы... Большинство его жалоб оставались без ответа, в лучшем случае ему сообщали, что пересланы они на место — в район или область для принятия мер. Там его письма попадали в «долгий ящик» и вызывали лишь усмешки...

И только совсем недавно обратился Харченко с иском в районный суд. Тот, конечно же, не принял дело к рассмотрению. Не каждый судья, хоть мы и объявили о строительстве правового государства, осмелится пойти наперекор райкому. Впрочем и обиженные Харченко партийные работники, обвиняющие его в клевете и наветах, не подали на него в суд, а расправились по-своему, привычными методами.

Областной прокурор опротестовал решение районного суда об отказе в иске, а областной суд, рассмотрев протест, удовлетворил его и вынес определение, которым обязал суд соседнего с Драбовским Золотоношского района принять иск Харченко к производству.

К тому времени, когда номер журнала с этой статьей выйдет из печати, «дело Харченко» будет, наверное, закрыто, придет к какому-то концу. Мы обязательно сообщим читателям, чем и как оно завершится. Но, пожалуй, стоит уже сейчас вынести из него кое-какие полезные уроки.

Надо, видимо, окончательно отрешиться от обуявших нас надежд, что административно-командная система, ее всевластие подорваны перестройкой, гласностью, демократическими переменами в обществе, законами, принимаемыми в парламентах. Она еще крепка, особенно в глубинке, такой, как Драбово, и сдавать позиций не намерена. Наоборот, оправившись от первых потрясений, переходит в наступление.

Обманчивы наши представления и о всесилии гласности, влиянии открытого, правдивого слова на общественное мнение, прогрессивные перемены в жизни. Драматическая история в Драбове лишний раз показала, как еще ограничены у нас возможности гласности, особенно вдалеке от столичных городов. За редкими исключениями районные газеты остаются под жестким контролем партийных комитетов. Районным журналистам, от редактора до рядового корреспондента, надо иметь большой запас гражданского мужества, чтобы противостоять этому давлению, говорить и писать что думаешь, а не то что «положено» и приказано.

Так что борьба за подлинную демократию предстоит еще длительная и трудная. И если мы хотим быть свободными людьми, жить в свободном обществе, нам надо учиться на собственных ошибках, делать из них выводы и не сдаваться на милость административно-командной системы, какой бы несокрушимой она сегодня ни казалась. Ее победы призрачны. А час самих «победителей» уже пробил...

Юрий ШАКУТИН

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Комментарии

Новые вначале ▼

+ Добавить свой комментарий

Только авторизованные пользователи могут оставлять свои комментарии. Войдите, пожалуйста.

Вы также можете войти через свой аккаунт в почтовом сервисе или социальной сети:


Внимание, отправка комментария означает Ваше согласие с правилами комментирования!

Рассказы очевидцев

  • Барятинский женский монастырь
    Каждый раз, когда я уезжаю из монастыря, «Ангелов вам», — напутствуют меня на прощание сестры. Инокиня Досефея собирает в дорогу снедь. Матушка дарит очередную порцию книг, садится за руль «Москвича» и везет меня в Малоярославец на московскую электричку.
  • Это недетское детское кино
    Вообще тема отсутствия контакта между детьми и взрослыми, взаимонепонимания, одиночества и тех и других стала одной из центральных тем фестиваля.
  • Наша речка Сумерь
    Больше всего там нравилась мне речка, которая протекала за нашим огородом, под горой. Называлась она очень красиво — Сумерь. Берега ее заросли ивняком, ольхой, черемухой. Местами речка была мелкой и быстрой. Местами глубокой и медленной. Где — широкой, а где — такой узенькой, что ее можно было перепрыгнуть с разбега.
  • Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее».
    Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...
  • Белая ворона
    Николай Михайлович видел: люди жили бы мирно и дружно, если бы не нарочитое подогревание страстей. Его коробили высказывания вроде тех, что татары, мол, лучше живут, у них дома побогаче, потому как они умнее других, меньше грешат. Он старался не обращать внимания, относил это к «пережиткам прошлого», издержкам низкой культуры.
  • Беспокойство
    Два следа, две узорчатые строчки по краю большой лесной поляны. Здесь прошла утром по свежевыпавшему снегу пара рябчиков. Из любопытства двинулся было за ними, а потом остановился и долго смотрел на их согласный, любовный ход. близко друг от друга — как под ручку шли.
  • Беспредел
    Эта дикая история, произошедшая на бывшем монастырском подворье, — из ряда тех, что трудно осмыслить и объяснить. Она снова ставит все те же жгучие вопросы: есть ли предел нравственному падению нашего общества? И где же выход?
  • "Будь они прокляты, эти орехи!"
    А складывалась судьба у Самвела трудно. Мучила несправедливость наказания. К тому же в колонии здоровье резко ухудшилось. Положили в тюремную больницу. А там врачи установили, что у Самвела туберкулез легких.
  • Бумеранг.
    Так палач, исправно служивший государственной системе террора и уничтожения собственного народа (геноцида) — под знаменем, конечно же, социализма и во благо народа! — в одночасье стал жертвой этой системы, а точнее, тех своих коллег и сотоварищей, с которыми вместе управлял ею под предводительством Сталина.
  • ДЕЛАТЬ «ПЫЛКО ДА ОХОТНО»
    Всякое лето папа вез нас на свою родину, в маленькую деревеньку Бугино, что на берегу Северной Двины. Каждый день для нас, ребятишек, оборачивался здесь новой чудной сказкой, в которой героями становились и мы сами.
  • Деревня должна поменять веру.
    Нет ничего проще, чем создать в нашей стране изобилие продуктов. Можно сказать, пустяковое дело. Государство, власть раздают землю тем, кто хочет.
  • Дядь Саша
    Вошла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Из-под козырька меховой с завязанными ушами шапки видны лишь хлюпающий нос да два бдительных глаза.
  • Для красоты и созерцания.
    В погоне за «бабками» за кружево не сядешь. А ведь какая красота! Жизнь нельзя упрощать бесконечно, это всегда оборачивается бездуховностью.
  • Дунинские петухи.
    ...Дунинские петухи начинали петь затемно. Петух сидел на высокой жердочке и дирижировал деревенским утром. Потом гудел рожок пастуха. До сих пор помню чувство протеста, которое вызывал у меня этот вовсе не музыкальный звук.
  • "Душа моя чиста".
    До сих пор остается загадкой, на какие деньги он жил, ибо их у него никогда не было: Коля был хроническим бессребреником.
  • Если вы одиноки
    Повезло мне в тот раз, повезло, досталась «Реклама», обычно раскупаемая мгновенно, стали печатать в ней объявления службы знакомств, о чем город гудел. Самые разные слышал я суждения о таком начинании. Своими глазами читал впервые.
  • «Если вы подружились в Москве»
    Конечно, нет к прошлому возврата. Прошлые радости и огорчения уже пережиты. Но какое-то отчаяние охватывает, наполняет тебя, когда межнациональная грызня выбивает из колеи, мешает людям жить в мире и дружбе.
  • Коня купил...
    Но мне уже успело это понравиться: коня купил, а?! Все-таки заговорила кровь, заговорила. Да и что там ни говори — поступок. Это вам не джинсы там и не «видик» — это конь!
  • «ХРАНЮ, КАК САМУЮ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ...»
    В вишневом саду на открытой поляне стояли «солнечные» часы, на крыше школы был флюгер. И часы, и флюгер сделал папа. Он так много умел, что если взять и все перечислить, не хватило бы, наверное, целой страницы.
  • Как я работала гувернанткой.
    Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.
  • Как перевелись барсы на Енисее.
    Давным-давно жил да был на берегу Енисея старый-престарый старичок, и был у него такой же старый конь Савраска, по прозванью Губошлеп.
  • Кое - что о ТОПОРЕ.
    Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях.
  • Кому нужна война с мужиком?
    Так что начинал Рузвельт с нуля — со строительства. Перегородили его ребята громадный бетонный ангар кирпичной стеной, побелили, провели тепло, установили клетки — своими руками, за свой счет.
  • Кому нужны копилки
    — Почему копилки? Ну, вообще это могло быть все, что угодно. Я, как всякая женщина, человек практичный. Можно ведь сделать красивую вещь, но она будет бесполезной, правильно? А копилка — это серьезно.
  • Контакты второго рода
    История эта достаточно типична, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, как правило, контакт весьма краток. Обитатели тарелок долго наблюдать за собой не позволяют. Во-вторых, в контакт вступают люди неподготовленные. Специалисты узнают о контакте с большим запозданием, когда на месте посадки НЛО уже нет.
  • Кошечка взаймы
    Словосочетание «печки-лавочки» невозможно перевести на иностранные языки. По отдельности значение каждого слова здесь вполне понятно, конкретно; соединенные же вместе, они теряют свой прямой смысл и обретают...
  • Красный день.
    Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопиться. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать приходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно.
  • Крепко и государство.
    Так мы с мамой встретили тогда Рождество. Детишки уже заснули. Это было на Павловской. Мы были там очень бедны, но счастливы.
  • Курица - не птица?
    Петухов в хозяйстве было два — старый и молодой. Станешь сыпать корм, они друг друга оттирают, и каждый норовит своих кур поближе подтолкнуть. Тронет клювом зернышко, покажет— клюй, мол, да порасторопней!
  • «Левша» за работой.
    Познакомьтесь: педагог не по диплому, а по призванию. Иногда таких называют чудаками. Безусловно, ласковое слово «чудак» подходит для тех, чья «странность» настоена на чистом альтруизме.
  • Любовь с печалью пополам.
    Может, это уж и впрямь возрастное, но что поделаешь: тянет какая-то неизъяснимая сила снова поближе к деревне, ее быту, к дому крестьянскому, хлебу, пашне... А прикоснувшись, приобщившись, хотя бы на время, ко всему этому, с горечью убеждаюсь, как много хорошего, мудрого и доброго ушло из крестьянской жизни.
  • "Люди меня боялись..." Исповедь бывшего сельского участкового инспектора.
    Приходилось ли выпивать самому? Ясное дело, приходилось. Как говорится, служба заставляла. Но пил я не какую-нибудь гадость, а только водочку или коньяк. Придешь, бывало, вечером в подсобку сельпо, чтобы узнать, как идут дела, а здесь тебе уже стол накроют, с выпивкой, закуской — все как полагается. Потом в дорогу сверточек с продуктами, а как же! Колбаски там, ветчинки, консервов... Но все — в меру.
  • МАЕЧКА
    Сама Маечка ничего не рассказывала о своей семейной жизни. Она вообще никогда не принимала участия в наших нервных и жалобных рассказах друг другу о мужьях, детях, хозяйстве, здоровье.
  • Мечта о ночлеге.
    Но как осуществить эту, казалось бы, такую простую, безыскусную мечту? Не скажешь же удивленным хозяевам: хочу тут у вас переночевать! Почему? Зачем? Что случилось? Естественные, право, вопросы, если твой законный ночлег отсюда всего в двадцати минутах ходу.
  • МОЙ ДУХОВНИК
    Мы ведь видим только одну сторону жизни священника — его службу в церкви. Остальное (быт, радости, горести) как бы за семью печатями.
  • Напрасно родные ждут сына домой...
    В тот день рядовой Анатолий Чмелев был дневальным по госпиталю. Столкнувшись на лестнице с санитаром Павлом Эунапу, услышал приказ: вымыть полы. Анатолий удивился: а почему, собственно, он, больной, должен это делать?
  • Несостоявшийся полёт
    Какими они были, избранницы космического века, окрыленные фантастически дерзновенной мечтой полета в неизведанное, манящее тайной пространство?..
  • Ничего, что я пляшу в галошах?
    Телевидение снимало «Русский дуэт» на платформе и площади Ярославского вокзала. Как только они запели, вокруг собрался народ, который сам стал участником этого представления: в образовавшийся возле выступающих круг влетело несколько женщин и мужчина, они стали подпевать и приплясывать.
  • О время-времечко!..
    На моих глазах умерло несколько деревень в округе. Зрелище — не приведи Бог! Умерла и наша. Надо было искать другую.
  • Память - в сегодняшних делах.
    Постоянно трудиться, помогать родителям й воспитании их мальчишек и девчонок — это от доброты сердечной и от понимания того, какое значение для человека имеет детство.
  • Пили, но в меру.
    Юношей мне доводилось частенько бывать на этой пильне и видеть бешеное челночное мелькание целой дюжины пил, зажатых в механическую пилораму, которые разом выплевывали по нескольку досок.
  • Платье Мельпомены
    Сократа очень уважали на нашей улице. И на соседних тоже. Знакомые и незнакомые люди обращались к нему за советом в спорных делах, и он всегда находил справедливое решение.
  • Пока остаюсь „рекордсменом"...
    Что ж, буду кормить себя сам! Да еще и детям помогу. Как? А вот как: построю сарай, завезу пару кабанчиков, куплю десятка полтора хохлаток, да разработаю соток десять огорода под овощи.
  • Полмешка ржаных сухарей.
    Ехали в теплушке, вместе с другими заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре раздали сухой паек — сухарями. На семерых получилось полмешка ржаных сухарей, которым особенно обрадовалась бабушка Наташа. Она готовила пищу, а продукты были уже на исходе.
  • ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
    Все-таки это странно — разгуливать средь бела дня, когда вокруг полно врагов. Неужто дыхание весны пересилило извечный инстинкт самосохранения? Да мало ли о чем можно гадать, и все будет правдоподобно, но, увы, недоказуемо...
  • Расстрелян и... оправдан.
    С горя Саша начал пить. Вскоре с ним стряслась еще одна беда. В закусочной вспыхнула драка. Когда приехала милиция, все разбежались, а Зайцев не успел. Получил два года за хулиганство. Их он отбыл полностью.
  • «Русь» — кормилица
    Итак, у нас репутация защищает... от законов. Это абсурд, несуразица, двусмысленность положения просто бросается в глаза. Когда же мы решительно поумнеем? И перестанем противиться здравому экономическому смыслу?
  • С Бывалым чего не бывало!
    По уверению Евгения Моргунова, в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте он был «болваночник». В суровые военные годы (1942 г.) работал на заводе «Фрезер», изготовлял болванки для артиллерийских снарядов.
  • Сыновья Старой Кати
    Наша узкая, бугристая улочка, берущая начало внизу, в городе, упрямо взбиралась наверх, к садам и виноградникам. С соседней горы она казалась рекой.
  • Соловушка.
    Необыкновенная труженица, мастер, автор многих песен, романсов, чуткий аранжировщик известных произведений, свою задачу Евгения Смольянинова видит в том, чтобы донести до слушателя здоровое начало нашей национальной культуры.
  • «...Сперва родство, а потом все остальное».
    Август. Тенистые кроны каштанов окружают гостиницу «Киев». По ступенькам спускается стройный загорелый человек, возраст которого — семьдесят девять лет — повергает в изумление каждого, кто с ним знаком.
  • Старая школа.
    Ученики жгут свою школу. И день, и два... и четвертый год подряд. Нет, нет, не заколдованная школа, если может (дотла все-таки не выгорая!) столь долго гореть; нет, нет, и в учениках не найдем ничего демонического, обычные деревенские ребята.
  • ТВОРЦЫ ОСТАЮТСЯ
    О земле нельзя так протокольно. Земля — это и песня, и сказка, и кормилица наша. Только с добрыми, любящими ее людьми она поделится щедростью своей.
  • Убийство по заказу.
    Но чем дальше продолжалось следствие, тем менее убедительными выглядели объяснения Ольги. К этому времени удалось отыскать обладателя желтой рубашки.
  • Улыбка жены.
    И всю дорогу до места работы помнил и чувствовал на себе свет этой улыбки. И потрясенно качал головой: неужели она почувствовала, что мне приснилось прошедшей ночью?
  • У русских американцев.
    Прекрасно управляя машиной, совершая головокружительные виражи, Мариля не раз до упоения катала нас по гористым улицам Сан-Франциско — одного из красивейших городов мира, главного порта страны на Тихом океане.
  • ВАЛЕНКИ
    У меня холодеет сердце, когда вижу, как обута добрая половина нашей детворы и молодежи: ходить по снегу в кроссовках, сапожках или ботиночках — безумие!
  • "Ваш Зыков..."
    ...Это был трудный класс. У его мужской половины, к сожалению, господстовал культ силы. Все мои усилия в первые месяцы работы с классом были направлены на то, чтобы развенчать власть главного «кулачника», а попросту говоря, хулигана.
  • В книгах и в жизни
    Фраза у Голявкина короткая, «голая», словесных украшений — почти никаких. Зато уж тайной словорасположения, тайной интонации, тайной звучащей речи Голявкин владеет в совершенстве.
  • Зачем мятутся народы?
    В деревне его ждали, и если лето подходило к концу, а Бекташ все не появлялся, бабы начинали тревожиться, строить самые разные домыслы, которые с каждым днем становились все страшнее.
  • Задачка со многими известными
    Терпение их лопнуло, когда они остались без хлеба. В прямом смысле. Без ржаного, пшеничного — всякого. И не потому, что вселенский мор напал на село Андреевское или, тем паче, на весь Александровский район, выметая все подчистую.
  • „Заглянуть в Зазеркалье"
    Писать о людях необычных, редких способностей и знаний, с одной стороны, просто, потому что интересно, с другой — невероятно сложно.

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?