Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Оказывается...

Наука и спорт

Высокие достижения спортсмена зависят не только от физической формы, но и от того, как он экипирован. Спортсмен может и не знать, сколько всяких ноу-хау вложено в его победу.

Присоединяйтесь

• RSS

Как я работала гувернанткой.

- Кристина, ты взяла ключи?

Восьмилетняя Кристина бьет ладошками по карманам.

Одета она шикарно и меняет наряды по три раза в день.

— Да, взяла. Вот же они! — Запускает руку в карман. А в темных, как переспелые вишенки, глазах — озорные огоньки.

Я захлопываю дверь — мы спешим на дополнительные занятия в школу. «А ключей-то н-е-е-т!» — Девочка прыгает от радости: задуманный ею трюк удался. И портфеля на лямках за ее спиной тоже нет. С учебниками, дневником и замусоленными тетрадками, переполненными двойками. А ведь только что был! Когда она его успела снять и оставить в квартире? Ума не приложу!

Она его стыдится, этого несчастного портфеля. Ребята во дворе увидят и засмеют: каникулы, а она в школу ходит как отстающая.

Вождь краснокожих у О'Генри — просто паинька по сравнению с этой девчонкой, хитрющей и изворотливой, как бесенок. И все клеточки ее маленького ума сосредоточены на одном: как бы улизнуть от опостылевшей школы и погулять.

Но я-то хороша тоже. Гувернантка, называется. Она меня каждый день обводит вокруг пальца, а я так и не научилась разгадывать очередной подвох.

Я у нее третья по счету, и после меня, наверное, многие еще будут дергаться. И вполне возможно, что в будущем мы все будем перезваниваться и расспрашивать друг друга:

— Ну, что нового? Как поживает наша милая Кристина? А что еще она вытворила?

И придем к общему восхищению: ребенок, конечно, необыкновенный. Просто исключительный.

А вот куда теперь без ключей деваться? После все-таки состоявшихся дополнительных занятий (там девчонка из озорного бесенка превращается в вялое зевающее существо со скучающим взглядом) решаю ехать с Кристиной к ее маме на работу. В фешенебельный офис в центре города. С головокружительными вывесками, витринами и апартаментами. С нескончаемыми разговорами молодых служащих, раскованных и уверенных в себе, о больших деньгах и теннисе, лазерных дисках и модной попсе, новых иномарках и выездах в высший свет для поддержания престижа...

Итак, оживленно беседуя, входим в метро. И когда уже собираемся ступить на эскалатор, Кристина неожиданно вырывает руку и нагибается, как будто шнурок завязать. А я уже еду вниз! А она остается наверху!

В сопровождении недоуменных взглядов, ворчанья, а то и смеха пытаюсь пробраться сквозь толпу против движения, не чуя под собой ползучих ступеней — лишь бы девчонку не потерять.

Но она уже исчезла... Выбегаю на улицу, сердце уходит в пятки: а вдруг под машину попала?!

И тут из-за ближайшего ларька выглядывает лукавая мордашка, а карманы сильно оттопырены — уже успела купить какие-то коробочки: «А вот и я!» — И как ни в чем не бывало бросается мне в объятия...

До мамы мы в тот день все-таки добрались. Немного полноватая блондинка лет 36, в респектабельном костюме и с великолепно уложенной прической, благосклонно выслушав мой рассказ о Кристининых проделках, покрывает милую доченьку — в знак одобрения? — поцелуями...

А началась вся эта эпопея месяц назад. Позвонила дальняя приятельница и заявила, что они с мужем больше не могут видеть, как я влачу полуголодное существование.

— И это при твоих талантах, обаянии, знаниях, наконец! Записывай телефон фирмы, приглашающей домработниц и гувернанток к богатым людям...

И я позвонила. Представительница этой фирмы мне очень обрадовалась, значительно позже я поняла, почему: вот еще одна дура клюнула! Предложила легкую и простую, как мне тогда показалось, работу: брать из школы девочку восьми лет, ученицу второго класса, покормить и сделать уроки,

- И все?

- Ну еще помыть посуду, убраться в квартире, погулять с собакой...

Убирать чужую квартиру мне совсем не хотелось. Но тогда снова трястись над каждым рублем, бегать по разным мелким редакциям, сшибая жалкие гонорары.

На том конце провода почувствовали мое замешательство.

— Но оплата приличная, работа с 13 до 18, деньги получите в фирме в конце месяца.

— А вы когда-нибудь видели беременную Барби? — первое, что я услышала от своей подопечной. Нежная, темноволосая, коротко постриженная, с поблескивающими золотыми сережками (такая крошка, но удивительно женственная!) — она смотрела на меня испытующе.

— Ну так я вам сейчас покажу! — Кристина распахнула детский шкафчик, а там — целый интимный будуар: на двуспальной кукольной кровати — длинноногая пышноволосая Барби в широким розовом пеньюаре, а рядом — неотразимый Барб, или как там его?

— Это очень просто.— С видом учительницы, объясняющей урок своей тупой ученице, девчонка ловко расстегнула молнию на животе куклы и извлекла оттуда малюсенького пупсенка.

В этот момент в комнату врывается жизнерадостное существо — пестрый, как курочка Ряба, щенок с белым пятном на черной голове — придумает же такое матушка-природа! Начинает визжать и прыгать вокруг нас, цепляется за одежду (прощайте, мои последние колготки!).

— Знаете, сколько он стоит? У вас таких денег, наверно, никогда и не было! Это очень редкий образец английского сеттера. А вот и Маня! — В дверную щель, выгнув спину, чинно входит персидская кошка, флегматичная и сонная.

— Она думает, что Маркиз — ее муж, вот и лезет к нему, когда у нее течка.

— Ну и фантазерка ты, Кристина! Но давай-ка, дружочек, сначала сделаем уроки, а потом поиграем и погуляем. Хорошо? Ты во что любишь играть?

— В роддом. Мы так играем во дворе. Кто-нибудь из девочек рожает, а мальчики бегут в телефонную будку звонить в роддом. Ой! Я, так и быть, расскажу вам по секрету.— Она переходит на шепот.— Мы вчера вечером с Антоном целовались в подъезде, а Сашка приревновал и теперь зовет меня крысой.— И она вдруг расплакалась, растирая кулачками с накрашенными ноготками слезы по щекам. И уже сквозь всхлипы призналась:

— А Сашка мне больше нравится, чем Антон...

Страсти мадридского двора. Ну что ж, если в моем

детстве все это было под запретом (помню, как сурово я была наказана директрисой детского сада за невинную игру в дочки-матери), в нынешнем поколении навёрстывается с эффектом разжатой пружины. Только бы не зацикливалась девочка на этом...

А можно я погуляю? У меня что-то голова разболелась...

А потом у нее разболится горло, и я буду бегать по аптекам, куплю дорогостоящее полоскание, позвоню маме на работу, попрошу проследить за здоровьем дочки вечером, чтобы утром в школе она была в полной форме, не заболела бы, не дай Бог. Ведь девочка в учебе очень отстала, и потому в классе себя чувствует дискомфортно.

— Конечно, прополоскаем,— говорит мама, пропуская мимо ушей цену лекарства (это для нее такая мелочь, что неприлично даже говорить).— Тем более,— продолжает мама,— что завтра у Кристины рекламные съемки на телевидении, в школу не пойдет — ей надо отлично выглядеть. Киса,— обращается она потом к дочери,— слушайся учительницу, хорошо делай уроки, а за это я тебе что-то купила.

— Что? Что?! — сгорает от нетерпения девчонка

— Потом увидишь. С воланами на спине, как ты мечтала. А за первую четверку мы с папой купим тебе что-то необыкновенное, закачаешься!

 — Я эту девочку вообще третий день вижу,— сказала мне совсем еще юная симпатичная Кристинина учительница, когда мы впервые встретились.— Она очень славная, ласковая, но совершенно ничего не знает. Училась раньше в какой-то престижной гимназии, не потянула, потом полгода сидела дома, а родители ездили по заграницам. Гувернантка у них жила, потом сбежала. А вот три дня назад это сокровище привели ее мне, в обычную школу. Жалко девочку, ведь ребенок не виноват. Виноваты родители, забросившие ее...

— А вы с ними разговаривали?

— Разумеется! Умоляют: вы ей натяните тройки, хоть как-нибудь. Ей знания не нужны: когда вырастет мы ей дадим работу в нашем арт-центре, будет манекенщицей или фотомоделью — да она уже сейчас у нас снимается! — так что ее будущее обеспечено.

Немного задумавшись, учительница продолжает:

— Признаться, таких родителей я еще не встречала Но вы-то хоть ее не бросайте! Приводите на дополнительные занятия, попытаемся с вами ее вытянуть. А сегодня она заснула на уроках, потому что до трех ночи смотрела фильмы ужасов со старшим братом по видику. Вот ужас!..

Шестнадцатилетний Вадик, учащийся какого-то новомодного колледжа, а проще сказать, того же ПТУ, мое появление в их доме принял в штыки. У него дружеские тусовки, а тут чужая тетка шастает и не дает Кристине, облаченной по этому случаю в умопомрачительный наряд, разносить на подносе крепкие напитки парочкам, забившимся в укромные уголки квартиры. Честно говоря, я так и не смогла понять, кто из них какого пола: все в потрепанных джинсах, лохматые и с непременно с серьгой в ухе.

Но я еще не сказала о папе, моложавом сибарите с лицом официанта и барскими замашками министра с профессией «стилист». Чаще всего сидит в спальне, читает мистику и придумывает новые коллекции одежд, которые внедряет в жизнь мама. Я ее почти не вижу, общаемся только по телефону. На ней, бедняге, весь док и директорство крупной фирмы, а потому квартира жутко запущенная, грязная, с засохшими комнатными растениями в цветочных горшках, с летающей Маркизовой и Маниной шерстью и гиблым количеством барахла. И единственная тощая полка с книгами: эротика и детектив. На стене — большая фотография Кристины в золоченой раме: завитая и подкрашенная (папа часто пробует на ней сочиненный им макияж), в каком-то немыслимом взрослом платье она похожа на лилипутку.

К папе часто приходят молоденькие журналистки консультироваться насчет моды.

— Они ни фига в моде не понимают, а берутся писать,— говорит он мне тихонько, заглядывая на кухню, где я разогреваю Кристине обед в микроволновой печи.

Папа провожает гостью в спальню, откуда дает распоряжения через дочку:

— Папа просит вас сделать бутерброды с ветчиной и икрой, а я им отнесу.

Престижно в наше время иметь прислугу и продемонстрировать хорошенькой журналистке, как послушна и исполнительна эта прислуга.

— А давай, Кристиночка, вместе нафантазируем разные затейливые бутерброды и украсим их зеленью?

— Но это ваше дело, мы ведь вас для этого наняли! — ни с того ни с сего показывает свои коготки эта непредсказуемая девчонка. Сегодня она не смогла решить контрольную по математике, и настроение у нее испорчено. А ведь накануне мы долго занимались, но таблица умножения никак не укладывалась в милой головке:

— Догадайтесь, о чем я думаю сейчас? — Ее мечтательный взгляд устремлялся сквозь пыльные стекла окна куда-то вдаль.

— О Сашке.

— Как вы догадались? — обрадовалась Кристина.

— Просто я умею читать чужие мысли. И когда ты умножаешь 6x7, или 9x8, или 5 х 4, я заранее вижу ответ у тебя на лбу. Вот давай проверим? — пытаюсь вернуть ее в математическое русло...

— Да что эта школа изображает из себя какой-то университет! — возмущается выскочивший из спальни папа,— На второй год, видите ли, грозятся оставить! Учительница только что звонила...— И убегает куда-то со своей гостьей.

А в двери уже рвутся мальчишки-соперники Антон и Сашка:

— Кристина скоро выйдет?

Девочка еще не принималась за уроки: то не записала, что задали, то ручка сломалась, то нога болит...

— Скоро! Скоро! — отвечаю я мальчишкам и закрываю двери перед их носом. И тут взрывается ее «женское самолюбие»:

— Да что это вы за меня решаете?! А еще культурной называетесь! И вообще не командуйте здесь — это не ваш дом. Как я от вас устала! Вот возьму и наколдую, чтоб вы умерли!

Она пинает ногой магнитофон, и голос Звездинского вопит на весь дом: «И девочек наших ведут в кабинет!»

Бежать отсюда! И поскорее! И подальше из этого затхлого мирка с перевернутыми ценностями. Глотнуть свежего воздуха, и да выветрится из меня холопский дух навсегда... Да здравствует пусть нищая, но свобода!

Вечером позвонила мама:

— У вас произошел инцидент? Не обращайте внимания! Это с ней бывает, когда выходит из себя. Она так уже и обеих бабушек похоронила, и нас с мужем,— хохочет мама.

— Извините, но я больше не приду.

— Но вы еще по каким-то музеям обещали поводить!

— Я ее водила в Кремль, в Зарядье, к Патриаршим прудам. И все на аркане. Кроме содержимого ларьков, девочку ничего не интересует — у нее слишком много карманных денег... Мой вам совет: никакие гувернантки и прислуги не спасут вашу дочь, пока вы сами ею не займетесь.

И положила трубку.

Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.

Т.МЕЛЬНИКОВА